Знак Единорога. Рука Оберона

– Самоцвет нужен и Бранду! Он о нем спрашивал раньше, а теперь… Эта вот его способность искать вещи в Тени и переносить к себе – насколько она сильна?

Джулиан задумался.

– Он вряд ли всеведущ, если ты это имеешь в виду. Ты можешь отыскать в Тени все, что захочешь, так, как и все мы – добравшись до нужного места. По словам Фионы, Бранд просто срезает угол, чтобы ножками не топать. Так что призвать к себе он может предмет вообще, а не что-то конкретное. Самоцвет же штука сама по себе особенная, как рассказывал мне во время оно Эрик. Думаю, Бранду все-таки придется отправиться за ним, как только он найдет, куда именно идти.

– Тогда меня ждет адова скачка. Я должен обогнать его.

– Вижу, ты взял Барабана, – заметил Джулиан. – Хороший жеребец, крепкий. Во многих адовых скачках побывал.

– Рад это слышать, – улыбнулся я. – А у тебя какие планы?

– Свяжусь с кем-нибудь в Амбере и узнаю все новости, а то у нас времени явно маловато. С Бенедиктом, наверное.

– Плохой выбор, – возразил я. – Его ты не дозовешься. Он отправился во Двор Хаоса. Попробуй связаться с Жераром и заодно убеди его, что я честный человек.

– Волшебники в нашей семье – только рыжие, но попробую… Ты сказал, Двор Хаоса?

– Да, но снова же: время слишком дорого.

– Разумеется. Езжай. Поболтаем потом… надеюсь.

Он коротко сжал мне запястье. Я взглянул на мантикору и окруживших ее тушу штормодавов.

– Спасибо, Джулиан. Я… Тебя иногда все-таки очень трудно понять!

– Да нет. Просто тот Корвин, которого я ненавидел, уже много веков как покойник. А теперь гони! Если Бранд все-таки здесь появится, я повешу на дереве его шкуру!

Джулиан что-то повелительно крикнул своим псам, когда я уже садился в седло, и они набросились на мантикору, лакая ее кровь и отгрызая куски и полоски мяса. Проезжая мимо, я увидел, что на ее странном, массивном, почти человеческом лице глаза все еще открыты, хотя и подернуты пленкой. Они были голубыми, и даже смерть не лишила их некоей первобытной невинности. А может быть, как раз именно смерть и сделала твари такой последний дар. Совершенно бессмысленный, как и любые шутки на эту тему.

Я вывел Барабана на тропу и пустился в адову скачку.

Глава десятая

Неспешной рысью по тропе, на небесах сгущаются тучи; беспокойное ржание Барабана – облегчение после пережитого или предвкушение предстоящего… Налево и вверх по склону… Бурая почва, желтая, снова бурая… Деревья приседают на корточки, расступаясь все шире… Волны травы промеж них, поднятые холодным бризом… Вспышка молнии в небе… Редкие капли дождя…

Каменистая тропа становится круче… Ветер раздувает мой плащ… Вверх… вверх, туда, где скалы тронуты серебром, а деревья выстроились шеренгой… Луг, зеленые огоньки светлячков, меркнущие под дождем… Выше, к скалистым, сверкающим, умытым дождем высотам, где тучи несутся и кипят, как речная муть во время паводка… Дождь хлещет утиной дробью, а ветер прочищает глотку, чтобы запеть еще громче… Выше и выше, вот уже видна вершина, похожая на голову удивленного быка, обороняющего тропу… Молнии пляшут меж его рогов, запах озона окружает нас, когда мы прорываемся сквозь завесу… Дождь прекращается, ветер уносится куда-то вдаль…

Спуск по другой стороне гряды… Дождя нет, воздух чист и спокоен, небо ясное и темное, открывающее мириады звезд… Вспышками пролетают метеоры, оставляя огненные рубцы, которые медленно тают… Луны разбросаны пригоршней монет – три ярких десятицентовика, тусклый четвертак и парочка пенсов, один гнутый и потертый… Вниз, по извилистому серпантину… Стук копыт Барабана прорезает ночной воздух… Где-то в стороне – кошачий вопль… Тень на фоне одной из маленьких лун, быстрая и косматая…

Вниз, вниз… Склоны обрываются по обе стороны тропы, внизу тьма… По гребню бесконечно высокой, изгибающейся стены, лунный свет озаряет путь… Тропа изгибается, сминается, становится прозрачной… а потом уплывает, призрачная, как вымысел, звезды вверху и внизу, и по сторонам… Земли нет – только ночь, ночь и узкая прозрачная тропа, по которой нужно попытаться проехать, чтобы узнать, каково это, – потом пригодится…

Вокруг тишина, движения кажутся невероятно медленными… Вскоре тропа исчезает, мы словно плывем под водой на немыслимой глубине, меж ярких звездных рыбин… Свобода, мощь адовой скачки, дарующая опьянение, похожее и не похожее на угар битвы, на беспечность рискованного, но хорошо рассчитанного трюка, на удовлетворение от правильно подобранного слова для стихотворения… Все это плюс перспектива, и скачка, скачка из ниоткуда в никуда, сквозь залежи минералов и огни бездны, где нет ни земли, ни ветра, ни волн…

Мы настигаем огромный метеор, касаемся шершавого бока, мчимся по изрытой выбоинами поверхности вниз, по кругу и снова вверх… Метеор растягивается в равнину, светлеет, желтеет…

Под копытами песок. Звезды исчезают, когда тьма растворяется в утренней заре… Впереди длинные полосы теней, из которых растут одинокие пальмы… В тень, прорыв сквозь тьму… Яркие птички взмывают из-под конских копыт, жалобно пищат и вновь успокаиваются…