Знак Единорога. Рука Оберона

– Да не так уж паршиво, учитывая обстоятельства. После завтрака смогу ехать верхом, если небыстро и аккуратно.

– Ладно. Слушай, Корвин, пока Рэндом там с едой возится, мне бы хотелось тебя спросить кое о чем. Может, оно и не по теме, да только мне это покоя не дает.

– Спрашивай.

– Так вот. Я всецело за тебя, иначе бы меня здесь не было. Я готов драться, чтобы ты получил трон, что бы там ни случилось. Но каждый раз, как речь заходит о наследовании, все злятся и меняют тему. Вот даже Рэндом, пока ты был там, наверху. Не то чтобы мне жутко важно было знать, на чем там основаны притязания на трон у тебя или у других, но просто даже любопытно, почему вы всю дорогу так грызетесь из-за этого.

Я тяжело вздохнул и некоторое время сидел молча.

– Ладно, – проговорил я. – Ладно. Коли уж мы сами в этом разобраться не можем, чужому, пожалуй, и вовсе тяжко придется. Значит, так: Бенедикт – самый старший из нас. Его матерью была Кимнея. Она родила отцу еще двоих сыновей – Озрика и Финндо. Потом… как бы так выразиться… в общем, Файелла родила Эрика. После этого отец усмотрел в своем супружестве с Кимнеей какие-то недостатки и развелся с ней – ab initio[30], как сказали бы древние в той Тени, где я так долго жил. То бишь объявил брак недействительным. Тот еще фокус. Но он все же был королем.

– Выходит, все дети от этого брака считаются незаконнорожденными?

– Скажем так: их положение стало менее определенным. Озрик и Финндо, как я понял, не на шутку рассердились, но они вскоре погибли. А Бенедикт не то меньше сердился, не то повел себя более дипломатично. Шума, во всяком случае, не поднял. А потом отец женился на Файелле.

– И Эрик стал законнорожденным?

– Стал бы, если бы отец признал его своим сыном. Относился-то он к нему, словно так оно и было, но никаких формальных шагов по этому поводу не предпринимал. Потребовалось бы сглаживать отношения с семейством Кимнеи, а они тогда были достаточно сильны…

– И все-таки, если он относился к Эрику как к своему…

– Угу. Но он потом формально признал Ллевеллу. Родилась она вне брака, но он все равно признал бедняжку. Как же ее за это ненавидели все дружки Эрика, ведь его статус стал еще менее ясен! Как бы там ни было, Файелла вскоре родила меня. Поскольку я родился в законном браке, это делает меня первым безусловным престолонаследником. Поговори об этом с кем угодно из остальных, и услышишь другие обоснования, но факты именно таковы. Сейчас все это не так уж важно, поскольку Эрик мертв, а Бенедикт, похоже, не слишком интересуется… Но вот такая у меня позиция.

– Ясно, – кивнул Ганелон. – Более или менее. Но тогда еще одно…

– Что?

– Кто следующий? Ну если с тобой что-то случится?..

– Вот тут все намного сложнее. Следующим должен быть Каин, но он мертв, и тогда на очереди дети Клариссы, рыжие: Блейз, потом Бранд.

– Что еще за Кларисса? А с твоей матерью что стало?

– Умерла родами. Дейдра. Отец после смерти матери долго не женился, а потом привез во дворец рыжую красотку из далекой южной Тени. Мне она никогда не нравилась. Отцу через некоторое время она тоже поднадоела, и он начал погуливать. Вскоре после того, как в Ребме родилась Ллевелла, они попробовали восстановить отношения, в итоге на свет появился Бранд. А когда они наконец развелись, отец признал Ллевеллу – наверное, назло Клариссе. По крайней мере, я так думаю.

– А женщины, значит, в наследовании не учитываются?

– Нет. Им неинтересно, да и не годятся они. Но если считать и их, то перед Блейзом должна идти Фиона, а за ним – Ллевелла. А после Клариссовых отпрысков идут Джулиан, Жерар и Рэндом, в таком порядке. Стоп, прости, перед Джулианом надо включить Флору. Тут, конечно, еще надо бы учесть даты отцовских бракосочетаний, но итоговую очередность никто не оспаривает. Так что вот так.

– Понятно, – кивнул Ганелон. – Значит, теперь, если ты умрешь, трон достанется Бранду?

– Ну… Бранд – предатель и сам в этом сознался. И всех достал. Вряд ли остальные примут его – таким, каков он сейчас. Но вряд ли он отказался от мысли о престоле.

– Тогда, значит, Джулиан?

Я пожал плечами:

– Мне лично он не по нутру, однако это вовсе не означает, что он никуда не годится. На самом деле из него мог бы выйти весьма деятельный монарх.

– Вот он-то тебя ножичком и пырнул, чтобы доказать, какой он деятельный, – встрял в нашу беседу Рэндом. – Идите-ка есть.

– Нет, вряд ли, – сказал я, поднимаясь с камня и ковыляя к месту импровизированного пикника. – Во-первых, непонятно, как он мог попасть ко мне в комнату. Во-вторых, это уж как-то больно очевидно. В-третьих, если мне суждено отправиться на тот свет в ближайшем будущем, наследника выберет Бенедикт. И это всем известно. Он самый старший, самый мудрый, и сил у него предостаточно. Бенедикт может запросто заявить: «Пошли вы все к чертям собачьим со своими интригами, я – за Жерара». И все. И будет так.

– А что, если он решит пересмотреть свою позицию и сам заявит права на престол? – спросил Ганелон.

Мы уселись на землю и разобрали оловянные тарелки с провиантом.