Знак Единорога. Рука Оберона

– Не уверен, что мне нравится эта мысль, – сказал Рэндом.

– Все, что тебе надо сделать, – это уколоть палец, – сказал Ганелон, протягивая клинок, – и позволить одной капле крови упасть на Образ.

– И что будет?

– Попробуй – увидишь.

Рэндом взглянул на меня.

– Что скажешь?

– Валяй. Давай выясним. Я заинтригован.

Он кивнул.

– О’кей.

Рэндом забрал кинжал у Ганелона и кольнул подушечку левого мизинца. Затем сжал палец, держа его над Образом. Появилась крошечная алая бусинка, набухла, задрожала, сорвалась.

И там, где она коснулась узора, вскинулся завиток дыма, раздался негромкий треск.

– Будь я проклят! – изумленно воскликнул Рэндом.

Появилось крошечное темное пятно, расплывшееся до размеров полудоллара.

– Ну вот, – сказал Ганелон. – Так все и сотворили.

Пятно действительно явилось миниатюрным подобием громадной кляксы справа от нас. Сторожевой грифон издал короткий взвизг и отшатнулся, испуганно вертя головой и глядя на каждого из нас по очереди.

– Легче, мальчик. Легче, – пробормотал я, снова успокаивая его.

– Но как сотворили такое большое… – начал Рэндом, осекся, медленно кивнул.

– Действительно, как? – сказал Ганелон. – Я не вижу даже отметины, показывающей, где был уничтожен твой конь.

– Кровь Амбера, – задумчиво проговорил Рэндом. – Ты сегодня полон озарений, не так ли?

– Спроси Корвина, пусть расскажет тебе о Лоррейн – стране, где я жил так долго, – сказал Ганелон, – стране, где вырос Черный Круг. Я чую воздействие тех сил, хотя знаком с ними лишь издалека. Все становилось яснее и яснее с каждой новостью, что я узнавал от вас. Да, у меня озарение, ибо я сейчас больше знаю о том, как это работает. Пусть Корвин тебе расскажет, как работают мозги у его генерала.

– Корвин, – сказал Рэндом, – дай-ка мне тот пробитый Козырь.

Я вытащил карту из кармана и разгладил. Пятна теперь казались зловещими. Но меня еще поразило и другое. Я не верил, что карту сотворил Дворкин – мудрец, маг, художник, который был некогда наставником детей Оберона. До этого момента мне не приходило в голову, что кто-то еще способен сработать такое. Хотя стиль рисунка и казался знакомым, это была не работа Дворкина. Где я видел эти аккуратные линии, не такие летучие, как у мастера, словно каждый штрих был тщательно продуман, прежде чем перо коснулось бумаги? И еще одно выглядело не так – качество изображения, совсем не как на наших старых Козырях, словно здесь художник работал по старым воспоминаниям, случайным наблюдениям или с чьих-то описаний, но не с натуры.

– Козырь, Корвин. Будь так добр, – надавил Рэндом.

То, как он произнес это, заставило меня замешкаться. Как будто он на шаг впереди меня в чем-то важном, каковое ощущение мне категорически не нравилось.

– Я для тебя уже поласкал старого урода и ради общего дела пустил себе кровь. Дай сюда.

Я вручил Рэндому карту, и беспокойство мое усилилось, стоило ему взять Козырь в руку и нахмурить брови. Может, я поглупел? Или ночь в Тир-на Ног’т тормозит мыслительные процессы? Почему…

Рэндом внезапно выругался, выдав сложный загиб, не сравнимый ни с чем, что попадалось мне за всю мою долгую военную карьеру.

Затем:

– В чем дело? – сказал я. – Не понял.

– Кровь Амбера, – в конце концов выдавил он. – Кто бы это ни был, он сначала прошел Образ. Затем встал там, в центре, и связались с ним через этот Козырь. Когда он откликнулся и возник прочный контакт, его пырнули кинжалом. Его кровь потекла на Образ, стирая ту часть рисунка, так же, как моя – вот здесь.

И замолчал, несколько раз глубоко и резко вздохнув.

– Попахивает ритуалом, – сказал я.

– К черту ритуалы! – воскликнул Рэндом. – К черту их всех! Один из них умрет, Корвин. Я намерен прикончить его… или ее.

– Я по-прежнему не…

– Я – болван, – сказал Рэндом, – что не понял сразу. Смотри! Смотри внимательнее!

Он ткнул в меня пробитым Козырем. Я всмотрелся.

И по-прежнему ничего не понял.

– Теперь смотри на меня! – воскликнул Рэндом. – Взгляни на меня!

Я так и сделал. Потом снова посмотрел на карту.

И наконец сообразил, что он имел в виду.

– Я был для него лишь шепотом жизни в темноте, не более. Но они для этого воспользовались моим сыном, – сказал он. – Это портрет Мартина.

Глава вторая

Стоя у поврежденного Образа и разглядывая портрет человека, который то ли был, то ли не был сыном Рэндома, который то ли умер, то ли остался жив, получив удар ножа из центра Образа, я мысленно сделал гигантский прыжок назад, чтобы еще раз проиграть события, каковые привели меня к нынешним откровениям. За последнее время я узнал столько нового, что события прошлых лет складывались совсем в иной сюжет, нежели тот, каким я сам наблюдал их тогда. И вот нынешняя новая возможность и все то, что она предполагала, снова изменили весь расклад.