Знак купидона

Я не могу перестать сопротивляться хватке рук, что удерживают меня, и не могу остановить боль, которая поглощает меня, словно бушующее пламя. Она убьет меня. Мне этого не избежать.

И вдруг я что-то слышу.

Все мое тело замирает от этого звука, крик застревает у меня в горле. Мои глаза наполнены слезами, и в темноте я слышу самый прекрасный, успокаивающий звук, который только можно себе представить.

Мелодия, похожая на тихий шепот. Медленная, спокойная музыка, которая сразу же останавливает мою дикую панику. Я чувствую, как песня проникает в меня. Она замедляет бешеное биение моего сердца. Она растекается по моим венам. Она наполняет воздухом мои легкие. Мелодия поет во мне, для меня, и я чувствую такое спокойствие, которое не ощущала никогда в своей жизни. Это песня, в которую я хочу погрузиться, чтобы жить в ней вечно.

Я слышу приглушенные голоса, но не обращаю на них внимания, даже больше не сопротивляюсь движениям рук, которые касаются моей лодыжки, я словно не чувствую ткань, сжимающую больное место. Все мое внимание захватывает песня, моя спасительница, и я уверена, что пока я слышу ее, все будет хорошо.

Не знаю, как долго я плыву вместе с мелодией, но она становится частью моей души. Не знаю, когда мои рыдания утихают и прекращается дрожь в моем теле, но, прежде чем песня заканчивается, она погружает меня в глубокий сон, и я принимаю тьму с распростертыми объятиями, потому что даже если это смерть, то она мирная, гостеприимная и слишком привлекательная, чтобы ей отказать.

Если это смерть, то я готова принять ее.

Глава 17

Когда меня прибивает к берегу после долгого плавания по океану снов, я начинаю различать голоса, бьющиеся о стенки моего сознания, словно волны, ровные, низкие, постоянные.

Я открываю глаза и понимаю, что снова оказалась в хижине, только в другой спальне. До этого я просыпалась в простой комнате с голыми стенами, но эта комната – ее полная противоположность, здесь много всего. Я осторожно сажусь и осматриваюсь.

Здесь деревянные… вещи. Повсюду. Они вырезаны из дерева и отполированы до блеска. Некоторые из них размером с мою ладонь, а другие, пожалуй, по высоте равны моему росту. Понятия не имею, для чего они предназначены, но они прекрасны. Сложенные на самодельных полках, спрятанные в каждом углу – я хочу потрогать их все, хочу понять, для чего они нужны.

Но затем я вспоминаю. Высшие фейри. Укрытие в уборной. Душ под водопадом. Парни, которые пришли, чтобы привести меня обратно. Звери, которые напали на нас. Ронак.

Я отбрасываю одеяло, чтобы взглянуть на свою лодыжку, ожидая увидеть кровавое месиво, но моя нога гладкая и такая же безупречная, как и раньше. Нельзя сказать, что с ней вообще что-то случилось. Должно быть, Эверт проснулся и исцелил меня.

Я вспоминаю, насколько ужасно она выглядела. Мышцы и кость виднелись сквозь зияющую рану на ноге. Если кто-то и исцелил ее, то это точно Эверт. Я облегченно вздыхаю от осознания, что с ним все в порядке. Меня притягивает ровный звук голосов, поэтому я осторожно встаю, на цыпочках подхожу к двери и слушаю.

– Говорю же вам, я почувствовал ее.

Это Ронак. Я хмурюсь и плотнее прижимаюсь ухом к двери. Почувствовал меня? Что это значит? Ему же лучше, если он нигде не чувствовал меня, пока я была без сознания, или он быстро почувствует мою ногу в своей промежности.

– Я точно знал, где она находилась. Я чувствовал ее страх и боль.

Мой рот открывается от удивления.

– Это невозможно, – говорит Эверт, растягивая слова.

– Нет, я тоже ее почувствовал, – признает Силред.

Значит, не только Ронак, но и Силред тоже? Не знаю, что делать с этим открытием. Я понятия не имею, как это произошло или даже что именно произошло.

– Но что это значит? – спрашивает Силред. – Как ей это удалось?

В ответ я слышу только неразборчивое бормотание, а затем:

– Это из-за магии, с которой она напала на нас, когда мы впервые прикоснулись к ней. Должно быть, дело в этом, – говорит Ронак.

– Что, вроде какого-то защитного заклинания? – спрашивает Силред.

– Я не знаю, – пораженно отвечает Ронак.

– Вы оба свихнулись, – заключает Эверт.

– Хочешь сказать, что никогда не чувствовал к ней притяжения? – спрашивает Силред.

– О, часть меня тянется к ней, не сомневайся. Только это никак не связано с магией.

Я тихо фыркаю. Что за озабоченный пес.

– Ты можешь хоть одну секунду не думать своими гениталиями? – огрызается Ронак.

– Не знаю, а ты можешь не разрушать нам жизнь своими? – насмехается Эверт.

Воу. Завязывается спор с большим количеством ругательств.

Я услышала достаточно. Может, я и не знаю, какого черта происходит, но прекрасно понимаю, что, как только спор утихнет, Ронак придумает, как свалить вину за «притяжение» на меня. Меня вечно во всем винят.

Прежде чем он успевает прийти к такому выводу, я открываю дверь и выхожу, изо всех сил стараясь держаться уверенно, когда все три головы поворачиваются ко мне.

Я поднимаю руки и делаю глубокий вдох.