Знак равенства (СИ)

Как потом, едва Стиву исполнилось семнадцать, они рухнули друг в друга, тесно переплетаясь, впервые познавая чувственную сторону жизни – друг с другом. Это даже не было сексом, любовью или чем-то еще таким же – обычным, неярким, доступным каждому. Это было жизнью на двоих, одной, цельной, когда нет ни ревности, ни обид, ни претензий, потому что он – это ты. Вы – одно. На каком-то совершенно немыслимом, глубинном уровне Стив знал: Баки чувствует то же.

И как теперь он должен принять кого-то другого, если он без остатка отдал себя Баки еще тогда, в тридцать третьем, когда, закатав рукав рубашки, отвернулся, боясь увидеть отвращение на лице того, кого считал другом. Но Баки принял его. Так, как Стив не сможет принять кого-то еще. Никогда.

Биение связи, сначала едва-едва ощутимое, неверное, сбивчивое, будто набирало обороты, и к шести утра Стив со смесью досады и странного облегчения ощутил, что все почти так, как было. За одним исключением – на втором конце воображаемой красной нити, которой он всегда представлял связь, был не Баки.

Он прислушивался к себе так же внимательно, как когда-то, с той лишь разницей, что теперь в этой внимательности не было жадного предвкушения встречи. Не было мечты о том, каким будет партнер.

На языке скопилась горечь, и Стив, вздохнув, сел на постели, понимая, что вставать все равно придется. Рано или поздно.

Уходя по обычным повседневным делам, он понятия не имел, что вечером обнаружит в своей квартире раненого Фьюри.

========== Условная часть 2. Сны ==========

Чертов Фьюри, чертов прогнивший ЩИТ, чертов мир, в котором не ясно, кто свой, а кто – уже нет. Стив несся за стрелком, нашпиговавшим Фьюри свинцом у него в гостиной, с отчаяньем проламывая собой хрупкие преграды из стекла и гипсокартона.

Когда он, наконец, вылетел на крышу и увидел его: мощного, быстрого, почти не уступающего ему ни в чем, то, бросая свой щит, он уже знал: толку от этого не будет. Стрелок-призрак растворился в ночном воздухе, а Стив стоял и слушал, как оглушительно грохочет его сердце. И как вторит ему второе, неизвестной, не найденной пока пары: загнанно, но четко, как хорошо отлаженный механизм.

Пока в больнице врачи боролись за жизнь Фьюри, Стив, несмотря на всю нервотрепку и окружающую его плотным коконом нервозность, умудрился подремать урывками несколько часов: его сильное тело требовало небольшую передышку, не прислушиваться к потребностям организма было опасно, ведь заканчивались вторые сутки без сна, это было долго даже для него.

Стоило прикрыть глаза, как он увидел темное небо, угол крыши, какие-то головоломные прыжки, выбивающий дыхание бег. Стук сердца: размеренный, ровный, будто происходящее было настолько обычным делом, что уже не вызывало никаких эмоций.

Открыв глаза, Стив подумал, что первый день после установления связи он бодрствовал, так что то, что он видел – события только-только закончившегося «сегодня». На часах была половина третьего. Размышления о том, кем является его новый партнер, Стив с досадой запихнул подальше: у него доставало других, более важных проблем.

Например, смерть Фьюри и то, что вокруг творится что-то невообразимое. Мысли о том, кто друг, а кто враг, кому можно верить, а кому – не стоит, занимали Стива ближайшие сутки. Он не спал. Он никому не верит. И меньше всего – Александру Пирсу. Он мог сколько угодно повторять себе, что не умеет достойно ладить с людьми, но он никогда не смог бы пожаловаться на то, что не разбирается в них. Пирс говорил правильные слова, но Стив чувствовал скрытую за ними угрозу, двойное дно, а в самом Пирсе – червоточину. И когда прозвучала ключевая фраза «Я не пощажу никого, кто встанет у меня на пути», Стив понял, что дело дрянь. Ну, а когда в лифте он оказался в окружении знакомых ребят из СТРАЙКа, которые – все до одного, даже Рамлоу, – заметно нервничали, он в этом убедился. И был готов.

Сам он страха не испытывал. Лишь злость, которая долго копилась в нем, вдруг нашла выход: дрался он с давно позабытым азартом, хотя давно не считал собственную жизнь высокой ставкой. Раньше он всегда думал о том, что будет с Баки, если вдруг с ним что-нибудь случится. Но потом не стало ни Баки, ни опасений. За новую пару он не переживал: не имея, невозможно потерять.

Он не верил никому, как и советовал Фьюри, но чувствовал, что ввязывается в крупную игру. Что всех его почти бесконечных сил может не хватить. Но ему было все равно: он попытается, выжмет из себя максимум, потому что, не спася когда-то Баки, он все равно остался в ответе за мир, в котором вынужден существовать. Пусть и в одиночку.

Наташа почти не оставила ему выбора. Стиву пришлось поверить ей. Отчасти потому, что нужно было верить хоть кому-то, отчасти потому, что не хотелось оставаться совсем уж одному против остального мира. На одной из конспиративных квартир из длинного списка Наташи он прилег ненадолго, дожидаясь утра, когда можно будет пойти и попытаться выяснить, что такого записано на той чертовой флешке, из-за которой случился весь сыр-бор.