Знак Саламандры

– Вышел из здания полтора часа назад, – отчитывается она. Смотрит тревожно, кусает губы, потом решается: – Я пнула Тимку, он глянул записи с камер… У нас же та, что над входом, почти до перекрёстка добивает…

Она на миг умолкает и отводит взгляд, словно не уверена в том, что хочет сказать. А потом твёрдо смотрит на меня и очень ровным тоном поясняет: доехал до перекрёстка, остановился на светофоре, подошла женщина, блондинка в длинной светлой шубе, открыла дверь, села в салон…

– И… Тимка говорит… – Настасья теребит кончик косы и опускает голову. – Говорит, целовались они.

Я чувствую, как начинают дрожать пальцы. Закрываю лицо ладонями, закрываю глаза, ящерка на руке начинает жечься, но, что мне делать – ревновать или бояться, – я понять не могу. Ладно, спокойно, без истерики, вчера напсиховалась, а сегодня лучше не надо, и думать о том, что Сашка идеально вписывается в подозреваемые, не надо тоже. Хотя ведь к Элис он вчера пошёл по доброй воле и духов мог нанюхаться не просто так, а с осознанием последствий, и по морде ему вчера, конечно, дали, но и это могло быть для прикрытия…

– Кать, – почти шёпотом окликает Настасья. – Ты же не думаешь, что… Ну он ведь не мог, он ведь хороший!..

Не глядя нащупываю кружку с остатками кофе, пью залпом, вкуса не чувствую. Хочется отвесить самой себе пощёчину, чтобы мысли пришли в порядок, и в этом мне помогает ящерка – вцепляется так, что я ахаю и едва не роняю и кружку, и притихшего дракона. Но боль помогает побороть ступор, а ещё приходит мысль о том, что огонь Саламандры вчера не причинил ему вреда. А это значит…

Лучше бы он изменял.

Снова беру телефон, листаю список контактов. На сей раз трубку берут почти сразу.

– Виталь, привет, это Катя, – говорю, стараясь придать голосу подобие спокойствия. – Сашка дома?

– С чего бы? – удивляется он. – На работе должен быть… Ну, или не знаю, он с утра был взъерошенный какой-то, я уже уходить собирался, а мама ругалась, мол, предупреждать надо, когда дома не ночуешь… – Он умолкает, потом с совсем другой интонацией тянет: – Погоди-и-и… Так он у тебя, что ли, торчал?

Я морщусь – вот только не хватало ещё и с ним личную жизнь обсуждать!

– Слушай, – говорю быстро, – ваша машина ведь зарегистрирована в базе такси? А диспетчер сможет отследить, где она находится? Очень надо!

Виталька на пару мгновений зависает, потом фыркает.

– Ревнуешь, что ли? Слушай, забей, вот честно – он, когда дома, только о тебе и говорит. Задолбал, – последнее слово сопровождается довольным смешком, и я на миг смущаюсь от ощущения, что Виталька очень рад за брата.

Где вот только этого брата носит…

– На нас вчера какие-то уроды напали, – говорю мрачно. – Не знаю, чего хотели, отбились кое-как… Мне полиция велела дома сидеть, вот сижу и дёргаюсь. Он приехать обещал, уже час как должен быть здесь. Виталь, проверь, пожалуйста, а?

Парень мигом становится серьёзным и, что мне особенно нравится, не задаёт лишних вопросов.

– Ок. Ща перезвоню.

Несколько минут мы с Настасьей нервно пялимся в стол, стараясь не смотреть друг на друга. Гошка всё-таки уволок конфету и шуршит под столом фантиком, я вспоминаю, как он беспокоился перед салоном, и пытаюсь себя убедить, что всё хорошо. Потом телефон пиликает, я успеваю заметить, что пришла какая-то картинка, но тут же перезванивает Виталька.

– Я скинул карту, – говорит он. – Реально на другом конце города, непонятно, что он там забыл, а трубку не берёт… Хочешь, съезжу?

– Нет, не надо, – быстро возражаю я, не хватало ещё втянуть в наши разборки восемнадцатилетнего парня. – Я знакомому из полиции позвоню, он разберётся. Спасибо, маме не говори, пока!

Сбрасываю звонок, открываю мессенджер, на миг замираю, потому что там обнаруживается два непрочитанных сообщения, и оба с картинками, и одно – от Сашки, и мне очень не хочется его открывать…

Настасья заглядывает в экран, ахает и прижимает пальцы к губам.

Воображаемые когти впиваются в кожу, руку сводит судорогой. Я осторожно откладываю телефон, с силой моргаю, пытаясь унять жжение в глазах, растираю предплечье, морщусь от боли. На экране под картинкой появляется новое сообщение – розовощёкий смайлик со смущённой улыбкой.

На фото Сашка целуется с Элис.

Глава 23. О красивом и страшном

Князев звонок сбрасывает после десятого гудка. Я вспоминаю о Маргарите и тут же зло шиплю – номер её остался в Сашкином телефоне, я так и не успела переписать. Настасья смотрит на меня огромными испуганными глазами, я снова пытаюсь дозвониться до Князева, он снова сбрасывает – почти мгновенно. В мессенджере новое фото, чуть более откровенное: расстёгнутый ворот рубашки, белое кружево, интригующе выглядывающее из-под сползающего платья…

Судя по ракурсу, снимает сама Элис. Это и есть её великая месть – соблазнить Сашку и прислать мне подробные фотки процесса?