Знак священного

Преобразование человеком мира отделяет существование человека от любой сугубо животной сферы, но вне этого искусственного мира остается жизнь как таковая – и через нее человек сохраняет связь со всеми остальными живыми организмами. В последнее время многие научные изыскания стремятся к тому, чтобы и жизнь сделать «искусственной», разорвав последнюю связь, еще удерживающую человека среди детей природы. ‹…› Этот человек будущего, которого ученые обещают создать в течение не более чем ста лет, будет, похоже, одержим бунтом против человеческого существования, каким оно нам дано, то есть, выражаясь нерелигиозным языком, против дара ниоткуда, который человек хочет, так сказать, заменить творением собственных рук[94].

И это было написано задолго до первых достижений генной инженерии, когда понятие «нанотехнология» еще не родилось. В очередной раз оказывается, что идеи и мечты предвосхищают реальное воплощение, а философия опережает науку.

Мечта победить смерть или как минимум растянуть человеческую жизнь на неопределенно долгий срок явно читается в многочисленных текстах, перечисляющих блага от конвергенции NBIC, будь то «серьезная» литература или научная фантастика. В одном из сценариев, рассмотренных в докладе NSF (Национального научного фонда США) Converging Technologies for Improving Human Performance, обнаруживаем слова: «Нет смерти!»[95] Научная фантастика, разумеется, принимает это на ура. Подзаголовок одного из последних бестселлеров американского визионера Рэя Курцвейла Fantastic Voyage («Фантастическое путешествие») прекрасно резюмирует тему: Live long enough to live forever («Жить долго, чтобы жить всегда»)[96]. Не хочу обсуждать здесь научную обоснованность замысла продержаться живым как можно дольше, чтобы дождаться времени, когда технологии настолько продвинутся вперед, что смогут сделать нас бессмертными. Замысел, по всей видимости, опирается на научную фикцию, но что касается мечты – она вполне реальна. Появилась она, конечно, задолго до нанотехнологической программы, но метафизика в подоплеке этой программы только ее подпитывает.

Стоит задуматься о словах Курцвейла: «Болезнь и смерть в любом возрасте представляются мне проблемой, которую надо решить»[97]. Смерть как «проблема, которую надо решить»: если человек всегда думал или хотя бы мечтал о бессмертии, то лишь совсем недавно смерть стала рассматриваться как «проблема», которую наука и техника могли бы решить, то есть устранить. Невозможно недооценить здесь коренной перелом по отношению ко всем прошлым представлениям о положении человека и в особенности о бренности человеческого бытия. Вспоминаются Иллич и мой с ним совместный путь. Следующей цитаты достаточно, чтобы показать пропасть, отделяющую философию Иллича от мечтаний Курцвейла и ему подобных: