ЗНАК ВОПРОСА 1994 № 03

Закончился первый виток спирали восхождения монаха Авеля к вершинам мастерства.

6 же ноября на трон взошел сын Екатерины — Император Павел Петрович! В сенате место генерала Самойлова занял князь Александр Борисович Куракин. Отыскалась в секретных делах и «Зело престрашная книга» Авеля, которую князь Куракин самолично показал Императору Павлу Первому.

Зная, что в Житии возможны некоторые преувеличения или неточности, рассмотрим некоторые дополнительные документы и свидетельства.

Так, случайным современником и свидетелем начала провидческой карьеры Авеля был известный военный и государственный деятель России времен Екатерины, Павла Первого, Александра Первого и Николая Первого — генерал от инфантерии и артиллерии Алексей Петрович Ермолов (1777–1861), чья блестящая биография вам, вероятно, известна.

Этот громадный большерукий человек с головой льва, увенчанной мощной гривой волос, был исключительно честен и порядочен, поэтому мы с доверием относимся к его заявлениям и словам.

Независимый и несгибаемый, Ермолов, соблюдая законы общества, мысли, чувства и честь свою считал лично ему принадлежащими и, как человек благородный и честный, не кривил душой и не лгал.

Его военная карьера складывалась удачно. Ермолов происходил из старинной, но небогатой дворянской семьи. Как это было принято в России той поры, дворянские дети мужского пола записывались в гвардию еще с младенчества. Ермолов, например, был записан в 1778 году, то есть на втором году жизни, каптенармусом лейб-гвардии Преображенского полка, а вскоре был произведен в сержанты. Военную службу начал в 15 лет — был привезен в Петербург, произведен в капитаны и зачислен в Нежинский драгунский полк старшим адъютантом к генерал-поручику А. Н. Самойлову. В боевых действиях впервые принял участие при штурме предместья Варшавы в 1794 году, где семнадцатилетний юноша прекрасно проявил себя и был представлен к награде.

Распространение свободолюбивых западных веяний в России конца XVIII столетия захватило молодого Ермолова. Он стал членом политического кружка, руководимого его старшим братом по линии матери А. М. Каховским. А поскольку при аресте у Каховского было обнаружено письмо А. П. Ермолова, на котором тот весьма резко аттестовал армейское начальство, то… после ареста и допроса Ермолов был посажен в каземат Алексеевскою равелина Петропавловской крепости!

Через два месяца после ареста он был отправлен в ссылку в Кострому.

Надо сказать, что «проживание в каземате и ссылке» отразилось на формировании характера Алексея Петровича, проявившись в появлении ранее несвойственных ему замкнутости, скрытности, осторожности. С другой стороны, Ермолов оставался по-прежнему несгибаемым, острым на язык, порой резким.

Он был отправлен к костромскому губернатору, для отправки в ссылку в Макарьевские леса, что на реке Унже.

Но сын губернатора оказался сотоварищем Ермолова по учению, и в повеление были внесены коррективы. Губернатор донес в Петербург, что «в целях более надежного наблюдения за ссыльным «преступником», он предпочитает оставить его в Костроме для личного за ним присмотра». Просьба эта была удовлетворена.

Вы помните, вероятно, что волею судьбы монах Авель проживал в ту пору в монастыре Николая Чудотворца — Бабайки, что в Костромской епархии.

Таким образом, события сложились так, что Ермолов сделал следующую запись:

«В то время проживал в Костроме некто Авель, который был одарен способностью верно предсказывать будущее. Находясь однажды за столом у губернатора Лумпа, Авель предсказал день и час (!! — Ю.Р.) кончины Императрицы Екатерины с необычной верностью.

Весьма интересные сведения содержатся в следственном «Деле о крестьянине Василие Васильеве…» — стенограмме его допросов в стенах Тайной Экспедиции в марте 1796 года, то есть за восемь месяцев до скоропостижной смерти Екатерины Второй.

Из Дела явствует, что упомянутые в Житии «книги» (или тетради) Авеля несомненно имели прямое отношение к Екатерине Второй. Следствие крутится именно вокруг этих документов, стараясь выявить сопричастных к крамольным записям лиц, определить долю их участия в этих писаниях. Искали, видимо, возможных единомышленников Авеля.

Так, следователь спрашивает:

«Отобранные у тебя тетрадки, писанные полууставом, кто их писал, сам ли ты, и если сам, то помнишь ли, что в них написано, и если помнишь, то с каким намерением таковую нелепицу писал, которая не может ни с какими правилами быть согласна, а паче еще таковую дерзость, которая неминуемо налагает на тебя строжайшее по законам истязание? Кто тебя к сему наставил и что ты из сего себе быть чаял?

ОТВЕТ: Ныне я вам скажу историю свою вкратце. Означенные полууставные книги писал я в пустыни, которая состоит в Костромских пределах близь села Колшева, и писал их наедине, и не было у меня никого мне советников, но все от своего разума выдумал…

ВОПРОС: Для чего и с каким намерением и где писал ты найденные у тебя пять тетрадей или книгу, состоящую из оных?