Знахарка

Зарина сидела возле прочно сбитой лавки, на которой лежал батька.

Полнолицый купец, всего день назад вернувшись с пограничного воеводства, захирел. Думали, озимок продул его в дороге, но оказалось - горше.

К вечеру того же дня мать, протопив пожарче баню, отчего-то вошла туда без стука. Веники, что ль, несла? Повернулась к мужу - а у него спина в струпьях. И налились они красновато-синей жижей.

Батька вернулся в дом сразу же: матка боялась, как бы не лопнули пузыри раньше срока. Купца уложили на сенник, укрыли легкой холстиной, чтоб не повредить струпьям, а саму Заринку отправили за Крайей.

Знахарка долго глядела на невиданную хворь, а потом подцепила тонкую кожу у основания - и на ткань брызнула зловонная жижа. Матка раскрыла ставни, пока старуха доставала снадобья.

- Запоминай, Заринка, эта склянка от жара. Десять капель залей горячей водой, да пусть батька пьет помаленьку...

- Так жара-то нет пока...

- Будет, моя хорошая. Будет. А вот этот настой береги пуще других. Тканину чистую порви, вымажь в травах, да оставь на батькиной спине. Так зараза ходу иметь не будет. А как все сделаешь, руки крепко-накрепко вымой. И матке к нему подходить запрети. Заразная хворь эта. Как сделаешь все - беги к Ярке, помощи у нее проси. Она много больше понимает.

И старуха вышла из избы. Зарина побежала было за ней, но та только отмахнулась: дескать, я сделала все, что могла. Дальше - к Яре. И такая злость глухая поднялась в Зарине, что подумать страшно.

Бежать за помощью к знахарке молодой? Если бы то сама Заринка болела, она бы померла, только б не просить помощи святовой полюбки. Девка люто ненавидела Ярославу за близость ейную со Святом, да за вранье, что они - лишь други... Только ведь по-за дружбою не отрекается хлопец от сговорин, да не дерется с отцом при всем селе.

Нет, будь на то воля Зарки, она бы померла. Да только ведь то отец.

Девка вернулась в избу и смочила холстины. Оставила примочки на спине бредящего купца, заварила противожарный настой.

А потом оседлала скакуна, пришпорив крутой бок животины. Говаривали, что в соседнем селе тож знахарка жила. Старая, будто бы. А оттого и сильная, что дуб исполинский. Значит, поможет она девке. Главное, алтынов прихватить с собой в пригоршне.

Заринка не любила скакунов - те чуяли ее страх перед гнедой силой, и то и дело норовили скинуть грузную неповоротливую ношу. Так и седой Ветер, по бокам которого девка осторожно шлепала ногами. Этот тоже покоряться не желает. Вон, храпит недовольно, пока она пытается удержаться в седле.

Дорога к Низкогорью лежала сквозь Темнолесье, и хоть Заринка частяком ходила в лес по грибы да ягоды, нынче путешествие ейное казалось чем-то страшным. Гнала ее в спину хворь диковинная, да чутье останавливало: неладно было на душе у девки.

Кое-как сговорившись со старым Ветром, она верхом добралась до Низкогорья, объезжая крупные дороги. Путница все больше держалась мелких тропок - людей встретить боялась.

Даже здесь, на околице, девка слышала, как гудит село. Но у избы знахарки народа не толпилось.

Зарина спешилась. Привязала лошадь к тонкому стволу и заторопилась.

На стук вышла сухая старушка, едва волочащая ноги. Лицо ее было так изрыто морщинами, что девка не могла сказать, сколько той зим. Не видала еще она таких почтенных людей. А ведь и в Светломесте долгожители встречались...