Знахарка

Он на миг вспомнил синеглазую девку, что видел на выставе. Отчего и ему не забыть о ней, как о мираже? Выбросить из дум да помыслов, освободить что себя, что ее?

Да только мираж улыбнулся. Добродушно, задорно. А потом сморщил носик и упрямо проговорил:

- Не твоя я.

И, махнув в студеном воздухе светлой косой, растворился. Словно его и не было вовсе.

А в душе Гая поднялась волна ярости. Гнева даже. Злости черной. И не потому ведь, что девка отказала. Отказ он стерпел бы, наверное. Да только душа у нее светлою была - это Ворожебник разглядел сразу. А в его теперешнем мире так не хватало света и тепла, что порою становилось невыносимо...

Тяжко. Мысли черные в голову лезли. И ведь добра хватало, а спокойнее не становилось. Горше только. Знать, правду люди бают, будто бы не в алтынох счастье. Тогда в чем?

В глазах синих, да волосах пшеничных?

В непокорности, которая однажды - пусть это и будет трудно - покорится по своей воле. И тогда его мир станет чуточку светлее. По крайней мере, там, где будет спрятана его синеокая красавица.

Ворожебник насторожился: по-над картою протянулся мерзлый туман - явный признак приближения Чародейки. И уже спустя мгновение его коснулась тонкая ладонь. Белая.

- Ты привез новых слышащих? - Спросила Госпожа.

- Привез, - ответил Ворожебник. - Сколько их еще понадобится?

- Не знаю, - узкие плечи вздрагивают. Словно бы беспомощно, нежно. Только Гая этим не проведешь: они видел мощь той, что стояла подле него. - Ты не о том печешься... Лучше о ненаглядной своей подумай. Пришло время наградить тебя...

Часть 2. Дорога Алтынов.

Ты, Сварог, борони Правду от Кривды,

Ты, Даждьбог, борони день от ночи,

Ты, Перун, борони Явь от Нави. Заклинаю.

Да будет так, как речено! Гой!

Глава 1.

Лошади тяжко дышали, отбивая копытами мерный ритм. Под сапогом Яры, где-то в утробе скакуна, ошалело трепетало натруженное сердце. Но то были скакуны степняков, а уж они привыкли нести всадника столько, сколько надобно.

Ярославе вдруг припомнилось, как нареченный ее - ныне муж - отвел их в великий Белый Город, о котором она доселе лишь слыхала. Да только величия в сожженном камне осталось мало... Разрушенные башни с покосившимися окнами составляли настоящее богатство знатного города. И только люди остались прежними.

Степное войско и сам брат Дара, Элбарсом-Тигром прозванный, приняли ее. Обряд степной, шлюбный, сослужили, с первыми сумерками проводив молодых в просторные палаты. А наутро - встретили разом, пожелав, чтоб вернулись они уж непорожними.

Первый сын хана Яре понравился. И остаться ее просил, кивая словам нареченного: дескать, не место молодице в седле подле мужа. Уж и степнячки стали бы ждать дома. И коль она судьбу такую выбрала...

Ярослава разумела: беспокоится. И доглядит за нею, пока Дар не вернется. Вот только отпустить его одного не могла. Оттого и ушла за мужем, оставив позади Лесные Княжества...

Нынче ж ворожея была в седле третью седмицу, окруженная воинами с раскосыми глазами. Те с любопытством бросали на нее короткие взгляды и почтенно опускали глаза, когда их взоры встречались. И Ярослава понимала: воины выказывают ей почтение, заслуженное мужем. Только что станется с ней, когда Дар отвезет ее в Земли Степи, в огромный Шатровый Город, что раскинулся подле Реки Бурноводной? Что скажет Хан, назвавший Дара вторым сыном? И не позовет ли ее муж в свою юрту черноокую степнячку, как принято среди воинственного народа? Ворожея заставляла разворачивающийся в груди страх замолкать, но это выходило у нее ненадолго. А дальше душу снова грыз утробный ужас.

Она не смогла стать своей среди лесного народа, где родилась, так удастся ли затеряться меж степнячек? Но то впереди, а нынче...

Отряд спешивался раз в сутки - только на ночь. Следопыты отыскивали укромные поляны, среди которых мгновенно вырастал шатровый городок.

Жглись костры и ставились жаровни. В жирной жиже, шипя, бурлило мясное варево, щедро сдобренное охряного колеру травами. И дух снеди расползался по всему лагерю, заставляя степняков оживиться. Тут и там слышался тихий говор, и иногда, когда вокруг становилось особенно тихо, Яра могла разобрать осторожный смех да легкие напевы Степи.