Знахарка

Путает их, сплетая меж собой - и вот уже из его истории выходит новая. Похожая на ту, что была раньше, да только все одно другая. Пречудная. В нее легко поверить, коль позабыл о том, что история та не своя - надуманная.

Нет, то мысли не его - чужие. Навязанные. Сплетенные с рунами, что бегут по стенам. С огнем холодным, таящимся меж свечей.

...И снова село горелое. И снова зимний лес с душою беглой...

И та все-таки подбирается к нему, дитяти неразумному. Заглядывает в очи. А у него сил нет отвести свои. Рука холодная тянется к браслету охоронному, что от мамки остался. Щупает запястье, пытаясь ухватиться за нитку пульса. А наузы нет. Не было словно бы никогда.

Тогда юнец поднимает глаза к беленице и видит в очах той зелень белого огня. И она тянет его к себе, впитывает в мертвую плоть. И силы в нем убывает...

Ему потеряться бы, коль не ладонь жены его - горячая, живая. Она сжимает его запястье там, где он пытался ощутить охоронный браслет - и беленица уходит, потеряв над ним власть. А Дар просыпается от дремы, возвращаясь в Зал...

Воин сморщился, прогоняя видение, и глянул по сторонам.

Светильники поменьше украшали периметр стен, отчего свет расползался по всему залу, не оставляя тьме даже дальнего угла. И все снова поет. Тихо, словно бы незаметно...

Вот только теперь Дар слышит голос ворожбы отчетливо.

Воин снова обернулся.

Велерад был богат. Несказанное богатство его приносила торговля белым золотом, что в небольших мешочках доставляли с купеческими обозами в Степь и еще южнее. Соленое. Его, диковинного, не водилось в Степных Землях, оттого и стоило диво немало. И степняки сбирали дары, потому как ни одна темноволосая красавица не поставит перед мужем снедь без трав душистых да соли редкой.

А потому белое золото менялось на желтое, настоящее, и снова груженые обозы в том же весе возвращались к Велераду. И, говорят, глубоко в подземельях Соляного Княжества все блестело светом холодным. Да и как не верить слухам? Не каждый князь позволит себе столько свечей в подземном Княжестве. И не каждый сможет защитить свои владенья так, как защищены Соляные Копи.

Да, Велерад Великий был богат. И с величиной богатства этого могла сравниться только его старость.

Длинные седые космы свисали до самого пояса, украшенного каменьями самоцветными. И в поясе том держался меч знатный. Под густыми бровями, забеленными инеем седины, да нависшими морщинистыми веками тускнели почти выцветшие глаза. Однако и в них, этих глазах старого человека, чувствовалась небывалая мощь. Колдовская, неведомая до того часу ни Дару, ни Яре.

И гудела она так, как гудело пространство вокруг степняков. Словно бы мерно, но, коль вслушаться, то вновь расслышишь завихрения. А вслед за ними и мысли станут меняться. Путаться. Рождать видения дивные.

Воин отмахнулся от морока, словно бы от мухи надоедливой, и опустил свою знахарку на белые плиты пола, не позабыв твердо взглянуть в глаза Князю. Поклонился низко, подавая пример жене:

- Второй сын Хана приветствует тебя, Велерад Великий. Я - Ашан, прозванный Волком в землях Степи. Мои воины пришли с миром к тебе, и, обещаю, не задержатся надолго.

Внимательным взглядом впился Соляной Князь в проклятого воина. А затем, качнув головой в сторону Яры, проскрипел:

- Добро пожаловать, Князь, прозванный сыном Хана. И жене твоей рады в Копях Соляных.

Он протянул руку к ворожее, и воздух вокруг нее чуть всколыхнулся, обдав Ярославу легким теплом.

- Кровный зарок свершился, как и положено. Кровь всегда возьмет свое. Теперь ты носишь его дитя. И проклятие делишь пополам. Знаешь?

Ярослава испуганно взглянула на мужа, и тот за нее спросил:

- Кровный зарок?

Велерад засмеялся:

- Знаю, Князь, что не ведаешь о нем. Да и как знать? Обряд-то старый, рожденный Землей Степи у самых ее истоков, когда младенчиков венчали кровью перед богами старыми. А потому боги помнили о том, что эти двое навсегда обещаны. И кто бы ни сватался, кто бы не любился, а все одно: повенчанные небожителями найдут друг друга...

- Ошибаешься, Велерад, - перебил его Дар, - была у меня жена. Степнячка. Жайной звали...

- Звали да не дозвались, - засмеялся Князь. - И не ведаешь ты, что горе ей принес своей любовью. Да и не любил ты ее вовсе. Вот эту, - Велерад снова кивнул в сторону Яры, - любишь. Хоть и не знаешь пока. А ту сгубил.

Ярослава взглянула на мужа из-под ресниц и ужаснулась тому, как побледнело и застыло его лицо. Доселе спокойный, он мог совладать со своими чувствами, но теперь Яра явно осязала, как проклятие рвется наружу, и сил мужниных не хватит сдержать его.

Она снова осторожно вложила ладошку в руку мужа и легко сжала пальцы. Ярость в Даре тут же схлынула, а Соляной Князь продолжил:

- Ты не держи на меня зла за правду, Ашан. И не зовись так здесь, в Соляных Землях. Не твое это имя, не маткой подаренное. Тебя по-другому кликать надобно. И другими землями править ты должен. Степь приняла тебя, это правда, но мне видно и другое. Тайное. То, о чем даже тебе не ведается. Хочешь, скажу?