Знахарка

- Хан, - Саида, самая старшая из жен, мать Тигра, низко склонилась к самому уху мужа. И ведь знала, плутовка, что уж в нем не пробудить пылких чувств, а все за свое... Тут и там касалась, словно бы ненароком, руки мужниной, стлалась перед ним, подобно паласу драгоценному. А он прогонял. Да и кто захочет ту, что почти два десятка зим поруч? - Там послание. От Элбарса.

Саида прежде была хороша. Пожалуй, прекраснее других. Оттого-то и влюбился в нее Аслан по молодости, по крови горячей. Оттого и позвал в Шатер высокий женою первой, главной. И пока она была хороша, не брал других. Сына лелеял, да заботой деву любимую окружал.

Вот только время идет. Не щадит оно ни красу девичью, ни стать мужскую. Все отбирает у людей понемногу, чтоб не озлобились они враз, не взбеленились.

И у Саиды оно отняло что красу юную, что фигуру статную. А как Элбарс, сын любимый, в первую силу вошел, так и пригласил в свой Шатер Хан вторую жену. Думал, обидится Саида, кричать да голосить станет. А она - нет. Мудра.

Глядит хитрыми глазами, в которых огонь скачет. И, верно, ждет награды: знать, сын благую весть отцу-повелителю шлет. И знать бы ей...

- Подай, - соглашается Хан, и с довольной улыбкой на губах раскрывает свиток из волчьей кожи выделанный, а девы с воинами с восторгом ждут вестей благих.

Только лицо Хана смурнеет, и ноздри раздуваются подобно дикому зверю. Глаза кровью наливаются, и Саида поздно разумеет: беда.

Волосы старой степнячки тугим наузом захлестываются на руке повелителя, и Хан рычит в ухо: гляди. Саида молча исполняет приказ, все еще не понимая, что случилось, но ее лик все более бел. А когда послание выпадает из рук ее, Айнур, младшая из жен, читает краем глаза:

"Элбарс-хан, ныне властитель Белограда, зовет этот город своим. Защищать его станет от набегов степняка. Кровью своей и войска верного".

И тогда крики Хана о сборе войска становятся ей понятными. И лагерь, что стоял спокойно по пути из Степи в Земли Лесов, срывается с места.

Глава 7.

Заринка не помнила, что было после. Это Крайя ей говорила. Тихо, по-матерински гладя девке волосы, словно бы баюкала малечу свою. Вот только песня выходила дурною. Гадкою.

- Значит, в селе сказали, будто бы ведьмы мы?

- Сказали, - вздохнула Крайя, - только ты не думай об этом. Это что? Враки, да и только. Матка твоя с батькой не поверят, Свят не поверит. А что тебе еще надобно? - Старая знахарка не стала говорить девке, как в живом кругу обнажили ладонь Заринки, на которой чертовой меткой чернильное пятно расползлось.

Не упомянула она и того, как отшатнулись от них те, которых знали годами. Не обмолвилась ни словом, как девка молодая, розум потерявши, разревелась от горя и обиды, а потом и вовсе - чувств лишилась. Как Свят отбивал их от злого слова да дубинки. И как снова утянули их в избу голикову - на сей раз с позором да криками.

- А люди что? Что односельчане? - Не унималась Заринка. Она, поначалу сдерживавшая слезы, теперь зарыдала и обиженно размазала соленую воду по лицу, отчего курносый носик раскраснелся, а сама она стала больше походить на дитя, чем на девку взрослую.

- Что они? Мора боятся, барина вот тоже. С самого Камнеграда, говорят, приехал. По всему Княжеству прошел. Стало быть, и других увозили той же дорогою.

- А что другие? Ведьмы или такие ж, как и мы? - Заринка все не унималась, пытаясь хоть как-то отвлечься от своей беды.

- Вот же ж дура! Как есть дурная девка! - Ругнулась Крайя. - Ну, какие ведьмы? Весь люд простой, как и мы обе. Одно вот только: не свезлось ему. Как и в тебе, пробудилась сила древняя, да выход нашла. И тут барин твой легок на помине, дар разыскивая. Знать, не для благого дела ему столько мощи живой надобно.

- А для чего ж тогда? - Зара вскочила на ноги и взволнованно вгляделась в лицо Крайи: - И что станет с людьми, которым сила наша, внезапно пробудившаяся, была дарена?

- С людьми по-всякому будет. Вновь в ком пробудится дар, даст божиня. Знать, не покинет Матка-пряха детей своих. А на что мощь, обретенная колдуном, пойдет, того мне знать не велено.

Зара снова опустилась на колени перед знахаркой, как дверь резко распахнулась, впустив в и без того стылую избу студеного воздуха: