Знаки любви

«Единственное, что спасет нас как вид, – это способность мириться с различиями», – повторяла она Артуру.

Она полагала, что музыка может в этом помочь, но ей хотелось способствовать конкретными действиями более биологического толка. Поэтому она озаботилась тем, чтобы зачать по ребенку от трех разных мужчин, у которых вдобавок было разное этническое происхождение. Иными словами, у троих сыновей были отцы из трех разных культур. И никто из отцов, пробывших с матерью Артура сутки, от силы двое, не ведал, что в Норвегии у него родился ребенок. Артур был младшим. Когда он был еще совсем мал, двое его старших братьев с благословения матери переехали в метрополии за границей, и он едва их знал.

На вопросы любопытного Артура мать отвечала только, что его отец со Среднего Востока, из Сирии. Она повстречала его в Лондоне на концерте, где исполняли Шопена и солировал Артур Рубинштейн. Это все, что она рассказала. Сколько бы Артур ни допытывался и ни спрашивал. Но он решил: я родом не из Норвегии, а из Сирии.

– Люди много сплетничали?

– Да, болтали. Но я никогда от этого не страдал. А уж это кое-что да говорит о моей маме.

Старшие братья не заинтересовались музыкой, и мать предложила Артуру начать учиться игре на виолончели, и тот согласился. У мамы была подруга-виолончелистка, которая преподавала. Артуру всегда нравились и она, и звук ее инструмента. Он посещал ее несколько лет. Со временем он научился пропевать ноты прежде, чем приступить к игре; он работал над техникой левой руки, техникой владения смычком, разбирал этюд за этюдом. Но он полюбил виолончель. Уже в подростковом возрасте он исполнял сложные произведения вместе с матерью. Они дебютировали на публике с Сонатой для виолончели и фортепиано № 1 ми минор Брамса.

«У тебя такая же горячая кровь, как и у твоего отца», – сказала она после.

Теперь Артур играл в губернском оркестре, начал брать уроки в Осло, прошел в финал Конкурса юных исполнителей классической музыки Норвегии. По окончании школы он оказался в числе немногих, кто прошел прослушивание в Королевскую академию музыки и переехал в Лондон. Он открыл в виолончели новое звучание. В академии преподавали одни из самых талантливых педагогов мира, к тому же он мог черпать вдохновение на частых мастер-классах. Какое-то время он брал домашние уроки у легендарного Уильяма Плита, который во времена свой юности в Лейпциге был учеником еще более легендарного Юлиуса Кленгеля, автора «Гимна для двенадцати виолончелей». В Лондоне Артур прижился, в частности потому, что там он чувствовал себя ближе к своему неизвестному отцу. Он всегда думал, что стоит снова поговорить о нем с матерью, но все откладывал и откладывал. Ему стал понятен граничащий с презрением скепсис матери к словам. В Лондоне он, однако, тосковал и часто ловил себя на том, что ноги несут его в арабский квартал неподалеку от академии, к Эджвер-роуд, где он садился в кафе или ресторанчике и ел киббех или фалафель, или другие блюда Среднего Востока, или просто выпивал стакан лимонаду, или покупал сладкий пирог с орехами и медом, разглядывая курящих кальяны мужчин.

В первые недели наших отношений я до того скучала по Артуру, что еженощно видела его во сне. Однажды мне приснилось, что я, полуживая от жажды, бреду по большаку в сторону Дамаска – где я никогда не бывала – и что он вдруг проезжает мимо, останавливается и протягивает мне флягу с водой. В машине играет Билл Эванс «Lucky to be me»[90]. Меня разбудил телефонный звонок. Это был Артур, он говорил, что ему необходимо услышать мой голос. На фоне я уловила джаз: Билл Эванс и «Lucky to be me». Вот какой была наша любовь.

Окончив учебу в Лондоне, Артур участвовал в различных больших и малых ансамблях.

– Меня все устраивало, – сказал он. – Я был так занят, что у меня не было времени думать о чем-то еще.

Но спустя несколько лет произошло событие, которое перевернуло все вверх дном.

Артур гастролировал по Европе с пианистом. Сонаты для виолончели Бетховена в их исполнении неизменно приводили публику в восторг. К тому времени Артур уже давно ощущал беспокойство. Он ходил взад-вперед по пустым номерам гостиниц, как один из тех бедных зверей, которых он иногда видел в плохо ухоженных зоосадах, и не понимал, откуда было взяться чувству, что он в ловушке. Затем пришла слабость, и он поник. Как будто не хватало витаминов. Ему хотелось только спать.

После последнего концерта – пианист уже отправился домой – Артур получил сообщение из посольства. Ему велели позвонить в Норвегию кому-нибудь из родственников. Он набрал номер, и упомянутый родственник в осторожных выражениях сообщил, что мать Артура погибла в автомобильной аварии.

– У меня как вилку из розетки выдернули, – рассказывал Артур. – Я так и замер. Упал, и пока падал, все разлеталось на мелкие куски.