Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Существует достаточно свидетельств культа перечисленных персонажей; однако культы эти скорее не поклонение богам, а обращение за покровительством к существам, более могущественным, знающим и умелым, чем люди. Ни метафизическая, ни социальная культура средневековой Ирландии не знала характерного для империй авторитета положения, когда статус бога или царя требовал поклонения сам по себе; уважение следовало заслужить. Ни богиня Дану, ни Луг, ни Дагда, ни Мананнан не являлись демиургами: они не творили мир, не создавали из глины и праха людей, не устанавливали законы, не судили и не карали, и уж точно не определяли посмертной участи человека.

«— Я Резкий Ветер, я Зимняя Ночь, дочь прекрасных, благородных существ. Вот мое имя, всегда и всюду: я Стон, я Ветер, я Зимняя Ночь», —

говорит о себе сида Син; так и сверхъестественные народы и расы кельтского эпоса есть часть сил природы, творящих окружающий мир так же, как волны и ветер творят из скал и земли новый ландшафт.

Племена Богини Дану победили в жестоких сражениях за господство в Ирландии мифическое племя Фир Болг и демонических одноглазых[62]фоморов, но и сами позже потерпели поражение от Сыновей Миля, или гойделов, прибывших из Испании, что очевидно определяет их как прародителей кельтов. После этого Туатта Де Дананн расселились в холмистых долинах, приняв имя сидов, но некоторые покинули пределы Ирландии, вернувшись на таинственные яблочные острова, в страну живых, на медвяные равнины, куда так стремится доплыть уже знакомый нам Бран, сын Фебала.

Фактическое отсутствие в ирландском эпосе описаний загробного мира позволило предположить, что эти таинственные острова и есть обитель мертвых. Однако подтверждений тому нет: все, кто там оказывался — Бран, Кондла, Майльдуйн[63], Кухулин, Кормак[64] — попадали туда живыми, никто не встречал там погибших друзей и усопших родственников. Да и описания этого потустороннего мира разнятся. Вот, например, как он выглядит в саге «Приключения Кормака»:

«Кормак оказался один среди великой равнины. Посреди ее был замок с бронзовой оградой вокруг него. Во дворе замка был дом из светлого серебра, наполовину крытый перьями белых птиц. Сиды, верхом на конях, подъезжали к дому с охапками перьев белых птиц для покрышки дома. Но порывы ветра налетали на дом, и ветер все время уносил перья <…>

Он увидел также во дворе светлый, сверкающий источник. Пятью потоками струился он, из которых обитатели по очереди брали воду. Девять орешников росли над источником. Эти пурпурные деревья роняли свои орехи в источник, и пять лососей, бывших в нем, разгрызали их и пускали скорлупки плыть по течению. И журчанье этих потоков было слаще всякой человеческой музыки».

А Бран в итоге приплывает на остров, населенный одними женщинами, и, если верить невидимой сиде, которая обольстила Кондлу Прекрасного, это и есть те самые земли блаженных.

«Радость вселяет земля эта
В сердце всякого, кто гуляет в ней,
Не найдешь ты там иных жителей,
Кроме одних женщин и девушек».

Сюжеты и образы ирландского эпоса не раз отозвались в культуре и литературе последующих веков. Фантастические сюжеты легенд о короле Артуре и его рыцарях, по мотивам которых позже был написан знаменитый роман «Смерть Артура», полностью основаны на мифологии кельтов; мы там встретим Моргану-Морриган и прославленного друида Мерлина. Во второй половине XVIII в. шотландский поэт Джеймс Макферсон опубликовал свои знаменитые «Поэмы Оссиана» — стилизации средневековых ирландских саг, выданных за переводы творений легендарного барда Ойсина. Эта гениальная литературная мистификация почти на сто лет очаровала Европу поэзией кельтских мифов: под влияние «Поэм Оссиана» попали Скотт, Гёте, английские и немецкие романтики; Наполеон Бонапарт, большой поклонник творений Макферсона, ввел их в моду во Франции. В России вольные переводы и подражания Оссиану создавали Карамзин, Гнедич, Державин, Жуковский, Баратынский, Батюшков, Пушкин и Лермонтов.