Знаменитые русские о Флоренции

Ниже Ог San Michele улица Кальцайоли скоро выходит на гладко вымощенную площадь неправильной формы, не очень большую по величине, но весьма знаменитую по своему историческому значению. Это всем известная – по крайней мере, номинально – piazza della signoria, древний «forum» свободной Флоренции, центр ее политической жизни в средние века и в эпоху Возрождения и главная сцена сопровождавших ее общественных бурь. Она не производит сразу того цельного, гармонично-прекрасного впечатления, каким немедленно побеждает приезжего площадь св. Марка в Венеции; она не может выдержать сравнения с колоссально-величественной площадью св. Петра в Риме. Она нескладна по конфигурации, лишена симметрии в своем плане, в расположении и архитектуре окружающих ее зданий. Но кто знает немного прошлое Флоренции и сумеет быстро освоиться с топографией города, тот скоро проникнется ощущением, что тут действительно должен был биться пульс ее старой жизни… С piazza della signoria постоянно приходится иметь дело историку Флоренции. Она была местом избирательных кампаний и ареной революций. На ней происходили религиозные церемонии и общественные празднества – скачки, процессии; здесь же совершались публичные казни: костер Савонаролы воздвигнут был именно там, где теперь стоит фонтан Нептуна. Это настоящее «centra della citta». И теперь еще по утрам каждую пятницу вся площадь наводняется сельскими жителями окрестностей города, являющимися на своеобразный базар устраивать свои материальные дела. Нынешняя толпа гораздо менее живописна, чем старая, интересы ее более мелки. Но все же эти сборища полны оживления, и усилиями воображения можно представить себе по ним взволнованные картины драматической старины: как бы то ни было, но в жилах этих «contadini», грязно и бедно одетых, торгующихся из-за вина и масла, течет итальянская кровь… Замок, который прежде всего поражает взгляд каждого, входящего на piazza della signoria, и к которому невольно тянет подойти, – это старая флорентийская городская ратуша, palazzo vecchio, служившая одновременно, как всегда в средневековой Италии, и думой, и тюрьмой, и кремлем (цитаделью)… История palazzo vecchio поучительна: на его назначениях отразилась вся изменчивость судеб Флоренции. Сперва он служил местопребыванием приоров (signori) флорентийской коммунальной республики в средние века; с XVI века являлся официальной резиденцией герцогов Медичи, а потом государей из лотарингского дома; в бо-х годах XIX века там недолго заседал, в ожидании занятия Рима, парламент объединившегося итальянского королевства; наконец, теперь величественные своды седого почтенного старца дают приют различным канцеляриям нынешнего муниципального самоуправления. Какая смена ролей, и как должны были пестро чередоваться внутри palazzo vecchio сцены героического и бурного республиканского величия, монархической чопорности и повседневной деловитости местной жизни современного города!

И. М. Гревс. Научные прогулки по историческим центрам Италии. Очерки флорентийской культуры

(1902). М., 1903, с. 30–31.

На предыдущем развороте: Палаццо Веккьо. Зал Пятисот.

Б. Зайцев. 1907

По улице Calzaioli в плавном зное попадем на площадь Синьории; каждый раз, подходя, спрашиваешь себя: где ее очарованье? В чем? И всегда сердце светлеет – что-то прекрасно-ясное есть в этой лоджии Орканья, колоссальном крытом балконе на уровне земли, с целым народом статуй; тут, на вольном воздухе, собрались детища великих скульпторов, отсюда приоры обращались к народу, это какая-то агора Флоренции, нечто глубоко художественное в единении с простонародным; будто семейный очаг города. И сейчас у подножия статуй мальчики играют в палочку-постучалочку, сидят разные итальянцы, говорят вечные свои разговоры о чинкванта чинкве чентезими. Наискось дворец Синьории; и опять дух утренних холмов, прохлады, благородства в этом простом здании, дышащем средневековьем, сложенном из грубо-серых камней; в тонкой башенке наверху, в статуях у входа, геральдическом льве Marzocco, мраморном детище Донателло: лапой он придерживает щит с лилиями Флоренции. И даже огромные фонтаны, дело позднейшего барокко, изливают себя с той же царственно-флорентийской простотой… А в двадцати шагах жгли Савонаролу. Не раз бывало во Флоренции: был властелин, завтра растерзан. Но ныне огромная медаль выбита там, и в день годовщины, в середине мая, груды венков и цветов утишают боль этого сердца; дивные розы Флоренции и Фьезоле окаймляют его носатый профиль; профиль того, кто при жизни топтал их, но велико погиб и вызвал удивление и восторг веков.

Б. К. Зайцев. Флоренция. Молодость

(1907) // Собрание сочинений в 7 тт. Петербург; Берлин, 1923, т. 7, с. 30–31.

М. Осоргин. 1923