Знаменитые русские о Неаполе

Берег Искии

(1965)

Ни о ком, ни о чем. Синева, синева, синева,

Ветерок умиленный и синее, синее море.
Выплывают слова, в синеву уплывают слова,
Ускользают слова, исчезая в лазурном узоре.

В эту синюю мглу уплывать, улетать, улететь,

В этом синем сияньи серебряной струйкой растаять,
Бормотать, умолкать, улетать, улететь, умереть,
В те слова, в те крыла всей душою бескрылой врастая…

Возвращается ветер на круги свои, а она

В синеокую даль неподвижной стрелою несется,
В глубину, в вышину, до бездонного синего дна…
Ни к кому, никуда, ни к тебе, ни в себя не вернется.

Приложение

В. В. Вейдле

Поездка в Пестум

Храм Посейдона в Пестуме, который я твердо предписал себе увидеть, не языческая, а греко-христианско-европейская, всего нашего прошлого, святыня… Из Неаполя на поезде мы ехали до захудалого полустанка, где на досках платформенной будки крупными черными буквами начертано было латинское имя давным-давно исчезнувшего города. Вокруг – никого, ничего: две-три ветхих постройки, трава. По тропинке мы шли к проселочной дороге, идущей вдоль храмов и превращенной нынче, увы, в шумный асфальтированный тракт. Никто, кроме нас, не приехал в то утро на станцию Пестум; не было никого возле храмов, пустынна была и дорога. Поразило нас больше всего, что храмы стоят просто так, без предисловий, на траве – на самой простой траве, как в России… Тысячу лет жили живыми среди живых, еще полтора тысячелетия без малого прожили посмертно; до конца предпоследнего века и неведомы были никому. Два других – полуразвалины, хотя колоннадами своими внушительно прекрасны, и один храм Посейдона сохранился много лучше. Так совершенна логика его форм, так несокрушима строительная мощь, такая истовость вложена во все его существо, что вполне оправданными кажутся три недоступные шагу ступени его гигантского постамента… Парфенон стройней и легче, но приземистый в сравнении с ним Пестумский храм как-то зато горячей (не только по цвету: жарче, нутром говорит, хоть и духу отрадна его речь). Строгая, строго-дорическая, еще не тронутая, как там, в Афинах, ионийскою грацией и улыбкой… Именно греческой своей стороной и вспоминается мне всего живей мое первое пребывание в Неаполе… Часы, проведенные в Пестуме, – не больше, чем четыре или пять, – в существе моем отпечатлелись на всю жизнь и остались одними из самых драгоценных среди подаренных мне Италией. Спустя полвека, лет пятнадцать назад, я прожил там три солнечных осенних дня, сняв одну из двух комнат, сдававшихся при остерии, только садиком своим отделенной от главного храма и построенной сплошь из мощных каменных плит доримской пестумской стены. Прожил я там эти дни столько же ради, сколько в память первого свиданья; знаниями оснащенный, которых тогда у меня не было…Зато если б и единственным осталось то первое свиданье, жил бы во мне Пестумский храм до конца моих дней и все равно не утратил бы я обретенного мной в их начале сознанья, что стыдно жить вяло, низменно или малодушно, покуда образ этот в тебе не совсем угас. Понять это (если не испытать) можно, пожалуй, и на фотографии глядя, но никакими снимками не переживаем по-неземному земной общий пестумский пейзаж. Недаром Александр Иванов избрал его фоном своего «Явления Христа народу», но сути его передать, при всем благоговении не смог. Ветерок морской, шевелящий траву, был бы ему для этого нужен, и вся ширь травяной равнины, близ трех храмов восходящей к морю, но лишь совсем вдалеке от них огражденной тесной цепью каменистых гор. Горы эти величавы, но не грозны…

В. Вейдле. Воспоминания // Диаспора II. Новые материалы. СПб., 2001. С. 50–51.

Часть вторая Русские о Неаполе и Капри

Приезд в Неаполь

К. Батюшков

1819

Никогда не забуду, с каким искренним, горячим чувством Вы пожелали мне счастливого пути и благословили на добро и благополучие. Ваше желание сбылось: благополучно я приехал в Неаполь, не ограбленный и довольно бодрый после утомительного путешествия в зимнее время, самое неприятное в Италии, где нет ни убежищ, ни каминов.

Письмо Н.М. Карамзину, 24 мая 1819 г.

С. Щедрин

1819