Знаменитые русские о Неаполе

Мы все трое на палубе теперь. Предвкушаем Неаполь. Мама пестрый платок, вчера купленный, на голову накинула, чтоб ей ветер волос не растрепал; Шура, приятель мой, вооружился малополезным в мореплавании отцовским оперным биноклем; я же – то в Бедекер ‹путеводитель› загляну, наставляя их обоих насчет того, что мы видим или скоро увидим, то бегаю вдоль и поперек, нетерпеливо трепеща от ни на что не похожего младенческого восторга. Веду себя, по маминым словам, точно не семнадцать мне лет, а семь… Когда я на седьмом десятке лет впервые к Пирею подплывал и Акрополь с палубы увидел, разве я не так же внутренне затрепетал от нетерпеливой ребячливой радости?.. Вдалеке широчайшим амфитеатром поднимался город к верхнему своему дворцу. Справа, над правой горой двуглавой горы ‹Везувия› дымное облако заметно расширялось… Вот она вся передо мной, партенопейская, а за ней и остальная, богам посвященная, священная издревле земля… Не здесь ли, в Путеолах (Поццуоли), Савл, ставший Павлом, сошел на берег со своего Диоскурам вверенного корабля? Хоть и бушевал, да невредимым доставил его Посейдон в страну его мученической кончины… Так я думал – или так мне следовало думать, – когда черным дымом пыхтя, приближалось суденышко наше к толстым башням Кастельнуово…

В.Вейдле. Воспоминания

// Диаспора II. Новые материалы. СПб., 2001. С. 49–50.

Панорама Неаполя

С. Щедрин

1819

Неаполь, смотря на оный с какой-нибудь горы, иностранцу покажется городом разоренным, ибо все дома без кровель и точно те домики, которые дети строят из карт. Город чрезвычайно обширен, и местоположение самое привлекательное, но нет никакого пренсипального ‹главного› строения, как то имеют другие итальянские города, которые как бы покрывают собой город и останавливают глаз зрителя, от чего более делается впечатления и предметы живо остаются в памяти, – но зато отличается шумом, и не мудрено: город сей из многолюднейших в Европе и, сверх того, наполнен итальянцами, народом, который имеет две крайности: или кричит во все горло, или показывает жестами.

С. Щедрин. Письма из Италии.

М.; Л., 1932, с. 115–116.

Н. Гоголь

1838

Вид Неаполя, как Вы, я думаю, знаете из описаний и рассказов, удивительный. Передо мною море, голубое, как небо, лиловые и розовые горы с городами вокруг него. Передо мною Везувий. Он теперь выбрасывает пламя и дым. Спектакль удивительный! Вообразите себе огромнейший фейерверк, который не перестает ни на минуту. Давно уже он не выбрасывал столько огня и дыма. Ожидают извержения. Громы, выстрелы и летящие из глубины его раскаленные красные камни, все это – прелесть! Еще четыре дня назад можно было подыматься на самую его вершину и смотреть в его ужасное отверстие. Теперь нельзя. Доходят только до половины; далее чувствуется слишком большой жар и опасно от летящих камней. Место, где я живу, в сорока верстах от него в расстоянии. Но он совершенно кажется близок, и кажется, к нему нет и двух верст. Это происходит от воздуха, который так здесь чист и тонок, что все совершенно видно вдали. Небо здесь ясно и светло-голубого цвета, но такого яркого, что нельзя найти краски, чтобы нарисовать его. Все светло. Свет от солнца необыкновенный. Кажется, здесь совсем нет теней. Весь Неаполь и все города, которые попадаются в этой стороне Италии, без крыш. Дома вам покажутся или недостроенными, или погоревшими. Вместо крыши гладкая платформа, на которой по вечерам здесь имеют обыкновение сидеть, наслаждаясь видом залива, Везувия, неба и удивительных окрестностей.

Письмо матери 30 июля 1838 г.

В. Яковлев

1847