Знание-сила, 2004 № 08 (926)

Эрнст Алексеев создал удивительную коллекцию макетов национальных могильников на основе забытых, заброшенных оригиналов. Глядя на них, видишь, как хоронили предков. На лабазах, в подвешенных на столбах домовинах, в шаманских могильниках... В виде избушки с крышей.

Культура смерти забыта, а туг не было случайностей. Каждая деталь что-то значила. Человек умел читать смерть так же, как жизнь. Проходя мимо могилы, по насечкам, орнаменту можно было узнать, кто умер, сколько ему было лет, как его уважали...

Весь этот мир вещей от рождения человека до смерти Эрнст собрал и воспроизвел. Издал три учебных пособия для учителей с подробными рисунками, картами. И сам стал обучать учителей труда из разных школ. И теперь, спустя двенадцать лет, на кладбищах по всей Якутии — могильники в форме маленьких срубов. То есть искусство пошло в массы.

Правда, самое крупное произведение Эрнста труднодоступно.

К нему надо продраться через тайгy по едва заметной дороге, ехать через бурелом, неимоверно долго преодолевать этот "кес" пути — а разве можно коротко? — к концу, к исходу, смыслу, вечности...

Почему в будущее можно попасть только через прошлое? По якутским поверьям, человек, умирая, уходит назад, в детородный орган своей матери, к своим предкам, к мировому дереву. Вот для чего нужно мертвое сухое дерево, которое не трогают, оно может стать "мировым деревом" жизни, священным родовым деревом "Аап Луук Мае", соединяющим, как позвоночник, срединный человеческий божий мир, где мы живем, с иными сферами и мирами.

В том месте, где мы продирались через бурелом, на неожиданно появившемся из глухой тайги открытом месте у реки был захоронен один из самых знаменитых в Якутии сказителей- олонхосутов. Его родственник показал место, и Эрнст в память того олонхосута решил создать композицию.

Она состоит из трех частей.

Первая часть — страна Олонхо: миры верхний, средний и нижний. Вторая часть — надмогильник олонхосуту. Третья часть — беседка, балаган — так по-якутски называется помещение для отдыха.

Первая часть — высокое сухое дерево, а под ним из коряг, сучьев, пней — "шука смерти", "бык смерти", черепа богатырей, людские мослы. Нижний мир. По иронии судьбы, прямо под тем пригорком, на котором Эрнст сотворил мифологическую преисподнюю, образовалась реальная — с проваленной землей и изуродованным ландшафтом...

А вот и он за изгородью — единственный и неповторимый наш прекрасный мир, вырезанный Эрнстом на стволе и ветвях мирового дерева. Вот его иерархия, начинающаяся с человека, а не заканчивающаяся им, ют населяющие мир звери и птицы.

В третьей части этого ни с чем не сравнимого мемориала, в балагане-беседке под огромной старой лиственницей, крона которой не пропускает ни капли дождя, мы отдохнули. По натуре Эрнст человек не публичный. Мягкий, смущающийся человек — редкая черта в наше беззастенчивое время.

Редкая черта, редкая скульптура, другой такой, может, на целом свете нет. Ведь обычно скульптор делает напоказ, на всеобщее обозрение, а произведение Эрнста, как душа, спрятано в глуши...

Происхождение мастера

Сменилась жизненная ситуация, и сельская школа из единственного центра культуры стала, кажется, единственным на селе местом занятости — больше работать негде. Сельский учитель, а точнее, учительница — теперь единственный на селе работник, кормилец, а директор школы приобрел, можно сказать, статус управляющего, помещика без поместья. Хотя кое-где и поместья уже появляются.

Но, понятно, что дать всем работу школа не может. И остается что делать? Ее организовывать.

Давайте зафиксируем эту нарождающуюся, парадоксальную (в экономически слабо развивающейся стране) ситуацию. Новый этап сельского образования: школа — организатор новых рабочих мест. Центр социально-экономических инициатив.

Идея, кажется, заманчивая, но кто будет ее осуществлять? Нет кадров, которые решают все или хоть что-нибудь. И откуда взять?

Несколько лет назад Илья Аргунов стал директором родной школы села Игидэй, сел со своим однокашником Афанасием Лопатиным, и они стали думать, где найти мастеров, которые бы научили детей какому-нибудь полезному делу. Положим, кузнечному.

А кузнеца, народного мастера, "ууса", нет. Так говорили между собой молодой директор школы и его одноклассник Афанасий.

Он в Якутске — на сувенирной фабрике. Окончил художественную школу. Захотелось, говорит, чтобы на родине тоже произошли какие-то изменения. Вернулся домой, встретился с Ильей и стал вести в школе кружок технического творчества. Мастерили то, что пользуется спросом, — сенокосилки, самоходные агрегаты, вездеходы повышенной проходимости. Заинтересовались не только дети, но и взрослые. А что если, подумали друзья-товарищи Илья и Афанасий, вспомнить, кто и чем у нас в классе занимался, какой был интерес? Вспомнили Алешку, у которого была тяга к музыке, что-то мастерил. Варвара шила красиво. Софрон работал на пилораме, а хотел большего. Прокопий ковырялся в металле...