Знание-сила, 2004 № 12 (930)

Праздники стали прорехами в бытии. Ну хоть бы действительно отдохнуть, так нет же, надо (кому, для чего? а что будет, если не?..) делать массу совершенно «ритуальных» дел: что-то покупать, готовить, надевать, устраивать, изображать... Да скорей бы уже на работу, в конце концов. В осмысленный, привычный, удобный порядок жизни.

Праздник всегда давался людям известным усилием (воздержание от запрещенной на время работы — тоже усилие). Едва казалось, что достаточно, скажем, просто наесться, напиться и отоспаться, без всяких усилий праздник переставал быть праздником, превращался в праздность — в пустоту.

Так вырождались традиционные праздники во все более посттрадиционных обществах, но тут же конструировались новые. Всякая новая власть, начиная по меньшей мере с Великой Французской революции, едва придя, учреждала собственные праздники.

И совсем не для отдыха: человек нагружался другими условностями, выдержать которые можно было, пожалуй, только ограниченное время; праздников, к счастью, меньше, чем будней.

Теперь праздник опустошен. «Расколдован» до самых корней.

Можно, конечно, сказать, что утраченный предмет особого переживания — это «Сакральное»: «вертикальное» измерение жизни, которое мы все в процессе новоевропейского «расколдовывания» мира потеряли. Что ритуал — своего рода лифт, поднимающий по заданным маршрутам на заданных участках бытия; а постсоветский лифт вполне советской модели не поднимает нас уже решительно никуда.

А ведь было сакральное, было. И переживание его было, даже когда люди не знали, как оно называется.

Незащищенность и защита

Праздник — такое «пространство во времени», когда человек не защищен привычной будничной рутиной. Мы вообще склонны недооценивать ее великое защитное значение. Плотно сплетенная сетка повседневных забот не дает проникать в человека — до поры до времени хотя бы — разрушительным вещам, каковы и большие метафизические вопросы, и озабоченность смыслом жизни, и страх смерти, и много чего еще, что по своему размеру не вписывается в эту самую рутину и ее задачи. Снимая с себя панцирь будней, человек делается уязвимым для проникновения в него иных, внебудничных сил. А вот каких, вопрос отдельный и совсем неоднозначный.

Праздник — оголенное, уязвимое пространство. В это зияние в ткани бытия прежде входили (человек их впускал!) Божества, Предки, Духи, силы природы... Но чем позже, тем активнее сквозь него стали внедряться силы вполне мирские. Например, государство с его идеологией — ему так хочется стать сакральным! Так называемых государственных праздников в постсоветской России, например, аж восемь штук. Их вряд ли кто- нибудь перечислит — и не по слабости памяти, а потому, что этим дням сильно не хватает «праздничной энергии». Здесь и рудименты советской идеологии типа «Дня примирения и согласия» (с чем предлагается согласиться и примириться в годовщину дня, провозглашенного в свое время радикальным отказом от всего «старого мира»?), «Дня защитника Отечества», учрежденного некогда под совсем другим именем в память весьма спорных побед Красной армии в 1919 году, и 8 марта, который когда-то был Международным женским днем, а теперь стал и не вспомнить чем. И зачатки новых идеологических конфигураций вроде «Дня государственного флага России» или «Дня независимости России» не слишком тоже понятно, от кого. П православные праздники, тоже как будто претендующие на статус государственных (вот, например, Рождество — с 1991 года выходной, даже для не христиан и неверующих!) И наконец, Новый год, который уже совсем неизвестно что, всего-то смена календаря, зато Самый-Самый Главный Праздник.

Что все эти праздники в своей непостижимой совокупности хотят от человека? Что ему в такой ситуации делать и как от всего этого защититься? Только одним способом. Выработать в себе невосприимчивость к празднику: к агрессии всего того, что в это время на разные голоса заявляет свои права на овладение нами. Вот люди в основном и сходятся на том, что все это — возможность заняться не переделанными в будни частными делами. Это даже традицию создает. Государство объявляет «Праздник весны и труда» вкупе с Праздником Победы, а обыватели массово едут на дачу и занимаются посадками. И все как бы в порядке: праздничное (скорее уж постпраздничное) пространство как бы заново обжито. Увы, увы...

Но все-таки: благодаря чему, кроме совсем уж чистой инерции, праздник остается праздником? Что сопротивляется его превращению в простой перерыв в работе или в переключение на работу другого типа?

Как ни смешно, это... регулярность.

Е. Ястребова. Презентация

Как будто торопились на уходящий поезд в новую, прекрасную, осмысленную жизнь. А поезд никуда не поехал.

А поезда-то никакого и не было.

Культура ожидания