Знание-сила, 2006 № 07 (949)

Если спросить почти любого москвича, как тот оценивает свое жилье, рано или поздно он обязательно упомянет о цене квадратного метра в своем доме, в своем районе. Благодаря этим ценам мы примерно представляем себе рельеф города и знаем, что на что можно поменять, в каком случае придется сколько добавлять. Это знает не только любой риелтор: такая информация широко доступна москвичам. Но это теперь, когда существует рынок жилья, когда доступны компьютерные базы данных.

Много лет назад Юрий Вешнинский начал выяснять то, что можно назвать сегодня социальной экологией Москвы. Он начал работать опросными методами, в одиночку, точно так же, как три моих предыдущих героя. Он опрашивал людей там, где они были в сборе — в студенческих аудиториях опрашивалось разом несколько человек. Это методически вполне допустимо. Там, где не было возможности опрашивать одновременно, люди опрашивались последовательно. Он просил их назвать самый лучший и самый худший район Москвы, самый красивый и самый некрасивый. Наивные на первый взгляд вопросы. Но за ними стояла концепция города как сложной социальной системы, размешенной в пространстве и времени. Занимаясь этими опросами много лет, Ю.Вешнинский мог показать, как меняется составляемая им карта города, как смещаются фокусы оценок. Снова скажу: руками одного- единственного человека была собрана информация в таком объеме, что правомерно было применение счетных процедур, а это обязательно должен быть счет на сотни.

Впервые то, что как бы все знают, было сделано предметом рефлексии, представлено в рамках научного предмета социальной географии и опять-таки напрямую было предъявлено общественности в виде особой карты Москвы. Научная общественность, как водится, отнеслась по-разному к этой собранной информации и к ее обобщениям. Через некоторое время появились люди, которые анализировали практику обменов, тогда еще без участия денег. Появились специальные бюллетени, сведения из них можно было статистически обработать. Но это было сделано позже. А по сути дела, первая заявка о том, что такое запад Москвы, что такое юг, что такое юго-запад, какие в Москве зоны благоприятны, какие — неблагоприятны, была сделана опросными методами и действием одного человека.

Я рассказал о людях, чьи замечательные открытия и наблюдения были достигнуты в одиночку упорным трудом, соизмеримым с жизнью человека. Трудом упорным, бесплатным. Нормальная наука, как правило, в одиночку не делается. Но эти люди своими усилиями вырабатывали идеи, приемы, методы, которыми дальше пользовались и пользуются остальные, работающие в учреждениях, фирмах, работающие за деньги. То есть так, как действует академическая или коммерческая социология. А деятельность, которая готовит для нее будущие поля исследований, методы, проблемы, подлежащие социологическому анализу, я предлагаю назвать социографией. О четырех ее героических фигурах я и пытался рассказать.

ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ

Иосиф Гольдфаин

Еще раз о генетически модифицированных людях

Таким впечатляющим термином — ГМ-люди — автор статьи в "3-С" назвал людей, чьи родители состояли в близком родстве. Известно, что у таких людей весьма часто встречаются наследственные заболевания. Однако в этом явлении никакого принципиального отличия между наличием и отсутствием родства между родителями нет. Просто при наличии близкого родства с большой вероятностью происходит явление, которое, пусть с малой вероятностью, может произойти у любой родительской пары, — рождение ребенка, унаследовавшего от обоих родителей по одинаковому рецессивному мутантному гену, приводящему к тяжелому заболеванию.

Но в случае близкого родства родителей, или, как его называют, инбридинга, вероятен еще один эффект — рождение ребенка, унаследовавшего от обоих родителей несколько одинаковых мутантных генов. Эти мутации отнюдь не обязательно должны приводить к тяжелым заболеваниям. И в таком случае их совместный эффект может быть внешне незаметен. Причем нельзя быть уверенным в том, что этот эффект всегда должен быть отрицательным. Не следует также забывать про естественный отбор — дети с особенно неудачными комбинациями генов долго не живут.

Следовательно, у выживших здоровых детей, в отличие от умерших и больных, с особо опасными мутантными генами дело обстоит благополучно. Если же считать, что вероятность наличия у родителей некоторого рецессивного мутантного гена равна среднестатистической, то у здоровых детей в такой семье она должна быть несколько ниже среднестатистической .

В этом плане вызывает интерес семья Чарльза Дарвина, женатого на своей двоюродной сестре. Из его десяти детей только двое умерли в детстве. А из его пяти сыновей четверо за различные заслуги удостоились рыцарского звания. Возможно, что подобными соображениями обосновывается мнение, что инбридинг "иногда способствует рождению людей, выдающихся по своим интеллектуальным качествам".