Золочёные горы

– Кое-кто называет нас большевиками, – ответила она. – Другие зовут красными. Что с того? Если мы красные, то и Томас Джефферсон был красным, как и многие люди, перевернувшие этот мир. Что такое социализм? Что такое большевизм? Кем были повстанцы американской революции? И что есть профсоюз? Я скажу вам: за всеми движениями стоит дух общественных волнений.

– Меня предупреждали, – сказал Джейс, – что общественные волнения несовместимы с прибылью.

– Профсоюз создается, чтобы отпала необходимость в революции. Я не на стороне радикалов, я на стороне рабочих.

– Я вижу это, мадам, – сказал Джейс, – и поскольку отец уполномочил меня управлять этим бизнесом самостоятельно и идти своим путем…

– Надеюсь, ваш путь не разойдется с дорогой справедливости, – заметила миссис Джонс.

– Мой отец, – тихо добавила я, – которым ты, по твоим словам, восхищался…

– Это так, – сказал Джейс. – Все любили Жака Пеллетье.

– Он боролся за профсоюз, – заметила я, пытаясь воззвать к его былым чувствам ко мне и доброте и чести, которыми, как я надеялась, он был наделен.

Выражение вины на лице Джаспера сменилось грустью. А потом его, кажется, озарила какая-то мысль. Он просиял, словно это его собственная идея и его не натолкнули на нее старушка и юная девушка. Он с философским видом поднял вверх палец.

– Я безусловно выступаю за справедливость, – сказал он. – И у меня есть все полномочия начать переговоры с профсоюзом рабочих. И будь я проклят, если этого не сделаю.

Услышав эти слова, миссис Джонс вся рассыпалась в комплиментах.

– Вы, несомненно, чудесный юноша. Будущее нашей страны за такими лидерами, как вы. Вы образцовый американец. Лонаган и Объединенные горнорабочие свяжутся с вами немедленно, вместе с Дэном Керриганом, президентом местного отдела профсоюза. И тогда, мой новый друг, – сказала она как строгая учительница, – вы добросовестно проведете переговоры.

– Даю вам слово.

– Слова – начало любого дела, – сказала я, цитируя Джорджа Лонагана.

– Верно, – согласился Джаспер. – Я намерен действовать.

– Я здесь не для того, чтобы препятствовать вашему бизнесу, – заверила миссис Джонс. – Напротив, мы все молимся за ваш успех. Что ж, думаю, мы обсудили все, что нужно.

Она направилась к двери, и я последовала за ней.

– Сильви, – остановил меня Джаспер. – Можешь уделить мне минутку?

– Оставайся. – Слово миссис Джонс прозвучало почти как приказ. – А я побегу, пока «пинкертоны» не пришли и не швырнули меня за решетку.

Я осталась одна.

– Мне не терпится кое-что тебе показать, – сказал Джейс. Он с воодушевлением подвел меня к задней стене. Там висели чертежи, эскизы и диаграммы. Он указал на изображение солдата, стоявшего на высокой колонне. – Помнишь Дочерей Конфедерации? Мы выиграли большой контракт на памятник верному рабу. Ты же не забыла?

Я не забыла.

– Верному! – фыркнул он и указал на пьедестал, где значилось слово «Верность».

Там виднелся рельеф из человеческих фигур: рабыня с белым ребенком, привязанным к ее бедру, мускулистый мужчина с голым торсом, пашущий плугом землю. На спинах они держали возвышавшегося в вышине солдата Конфедерации с орлами и предательским диагональным крестом на флаге.

– Я пытался отменить заказ на эту пародию, – сказал Джейс. – Но поздно. Камень уже отправили. Но смотри, Сильви, вот противоядие…

Он показал мне другой рисунок, большого нарядного храма. На архитраве над главным входом было выгравировано: БЛАГОДАРНАЯ НАЦИЯ. Фонтаны и лабиринт садовых дорожек украшали территорию. Я подошла ближе, стараясь понять, что это за мифическое царство жареных жаворонков и справедливости, место воздаяния и гармонии.

– Мне пора идти, – заметила я, стараясь задеть его пренебрежением.

Джейс не заметил и заговорил быстрее, спеша объяснить свою задумку:

– Эту идею подал Калеб Грейди. А вдохновил его профессор Дю Бойс. Это Храм Благодарности. Хочу, чтобы его построили из нашего мрамора и поместили на Национальной аллее, чествуя поколения, построившие нашу страну и не получившие в награду ни гроша.

– Гм.

Моя вялая реакция не погасила его бредовый восторг. Он был горд и охвачен энтузиазмом, словно победил инфекционную болезнь. Продолжал болтать о колоннадах и фресках, а я стояла недвижно как камень, не желая поддаваться его мечтам и очарованию. Его совиные глаза улыбались мне, он так хотел поделиться со мной радостью. Что такого важного в каком-то памятнике?

Потом я вспомнила – и внезапно словно два потока воды слились вместе – незавершенный разговор, состоявшийся накануне.

«Тот парень-негр… его сын», – сказала К. Т. Чей сын, какой парень? Это была всего лишь сплетня. А может, и нет.

– Отец предоставил мне реальную возможность управлять этой компанией, – сказал Джейс. – И я намерен ею воспользоваться. Ведь что такое философия? Филантропия? Если это всего лишь идеи. Дела важны, не слова, верно?

– Не знаю, – сказала я. – Слова важны тоже.