Золочёные горы

Забастовка. В слове звучала острота опасности и непредсказуемость молнии. Оно нависало тем летом как темные тучи, несмотря на выплачиваемые время от времени компанией крохи от причитающегося жалованья. Каждый день вокруг сияла бесплатная красота, но роскошные пейзажи лишь питали стойкую боль в моей груди. Я выполняла свою работу и размышляла о деньгах, требованиях и уступках, работе для членов и не членов профсоюзов, кабальных контрактах и честных сделках. Почему нельзя честно вести дела? Я боялась насилия, которое могло произойти, устала от развязных мужчин. Я мечтала о летних ночах у реки, о моих инициалах, вырезанных на стволе дерева поклонником. Но кем именно? Это томительное хроническое состояние юности: поглощенность романтикой и ее поиски.

Газеты продолжали свой спарринг.

РЕКОРД: Переговоры забуксовали из-за грошей. Профсоюз требует 8-часовые смены. Забастовка намечена на первое августа

ПАТРИОТ: Единственное, что может помешать здоровому росту Мунстоуна, – это захват страны анархистами и свержение правительства, из-за чего людям мрамор окажется нужен меньше, чем голодающему псу кирпичи.

В ясные дни июля Джейс Паджетт и Карамелька отправлялись кататься на лошадях по улице Благоденствия в горы. Безмятежная Элен на сером в яблоках создании и Джаспер на кауром, кажется, жеребце. Я не очень разбиралась в мастях лошадей. У Карамельки был специальный костюм для верховой езды: бриджи и приземистый котелок, плотно сидевший на светлой голове. Как он держался? Может, его приколотили гвоздями. Я представила себе эту картину: как их вколачивают молотком прямо ей в макушку. Как-то днем я наблюдала за ними через окно в редакции «Рекорд»: они привязывали лошадей рядом, возле пекарни миссис Викс. Джаспер помог даме сойти вниз, подхватив ее на руки. Карамелька смотрела прямо ему в глаза, не отрываясь. Неудивительно, что она ему нравилась.

– Прекрати шпионить, – сказала мне К. Т. Она прервала работу и встала рядом со мной у окна. – Не трать время на этого парня.

Я попыталась сглотнуть комок, но не получилось.

– Сильви Пеллетье, – сказала она. – У меня нет дочери, но если бы была…

Вероятно, именно оттого, что дочери не было, что К. Т. жила совсем одна, она и взяла меня под крыло. Я сама тоже устала от одиночества и боялась остаться одна навсегда.

На улице влюбленные наездники направились в горы. Мадемуазель Элен сидела верхом с элегантно прямой спиной. А вот Джаспер болтался в седле, растопырив локти, как индюшка крылья. Он не был от рождения любителем дикой природы и не походил на жестких и сильных западных парней, брутальных красавцев, гордо расхаживающих по городу. По этой причине он меня и привлекал: напоминал экзотичную тропическую птицу.

– Чем скорее ты возьмешь себя за шиворот и заставишь выбраться из этого тупика, тем лучше будет для тебя, – сказала К. Т. – Если бы кто-нибудь сказал мне то же самое когда-то давным-давно, я была бы ему благодарна.

– Что ж, спасибо. – Я попыталась бы схватить себя за шиворот, как она советовала, не будь я намертво зажата в тисках ревности. – А какой тупик был у вас?

– С ним давно покончено, так что нет смысла вспоминать.

– Вам разрешено разнюхивать, а мне нет?

– Именно так.

– Вы же учили задавать вопросы.

– Забудь этого парня, он тупица с короной на голове.

– Вы же говорили, он мыслящий. И у него доброе сердце.

– Поживем – увидим. Кроме того, он тебя не стоит.

Она дала мне тот же совет, что и Инга, и пока я силилась ему последовать, Джаспер Паджетт проходил мимо меня по городу и дурачил меня странным прищуренным взглядом. Словно мы оба знали какую-то шутку. Может быть, этой шуткой была я сама.

– Приветики, Сильви. Чудесно выглядишь сегодня утром.

Его взгляд ранил меня словно скальпель. Мне не удавалось вскрыть этот нарыв, как я ни старалась переключить мысли на агитатора Лонагана и его гулкий смех, на открытки, присланные издалека. Я выкопала из горы мусора книгу про «Души» в надежде, что она прольет свет на эксцентричную сущность Джейса и на его пристрастия.

У Дю Бойса было французское имя, но в книге его объяснялись проблемы американского чернокожего населения, о которых я мало задумывалась до знакомства с Истер Грейди. Ее сестру продали и увезли. В книге было полно фраз, от которых у меня начиналась нервная чесотка. Я перебарывала себя и читала главу за главой, про цветной барьер и сыновей хозяев и рабынь. Эти истории расстраивали меня и раскрывали правду, которую мне не хотелось знать. Одна из них особенно меня растревожила: о черной женщине, которую изнасиловал белый мужчина. Читая об этом, я вспомнила сыновей Истер, таких непохожих друг на друга внешне. И перешептывания этого лета, порождавшие волну подозрений.