Золочёные горы

За окнами нашей клетки наступил вечер. Сторожевой пес Пфистер зажег лампу и отправился ужинать, оставив нам поднос с черствым сыром и еще более черствым хлебом. Я попыталась заснуть, но тревоги не давали забыться. Что произойдет дальше? Что с моими деньгами? К. Т. трясло в лихорадке. В темноте внезапно раздался шум, словно крысы скреблись в стенах. Снаружи зашептали:

– Рита, Рита.

– Джо, дорогой! – проворковала миссис Херли. – Дамы, хорошая новость! Мой Джо только что сунул бутылку этому остолопу Карли Пфистеру. Тот будет теперь держаться от нас подальше. И нам принес новый кувшинчик. У меня есть соломинка. У вас тоже будут. Пощупайте вдоль южной стены.

– О, мой бог, – воскликнула К. Т. – Сифонная трубка. Гениально.

Через щель в стене просунулась резиновая трубочка. К. Т. со смехом согнулась пополам и втянула через нее жидкость.

– На вкус как керосин, – сказала она, проглотив напиток.

Я тоже сделала пару глотков. Сила самогона сбила нас с ног, всех троих.

Наш тюремщик Пфистер устроил себе отдельную вечеринку, со взломом. Пока мы спали, он и его дружки «пинкертоны» вломились в редакцию «Рекорд» и принялись крушить и грабить. Они увезли печатный станок, собрали в ящик шрифты. Позже мы узнали от Дотти Викс, что они всё свалили в огромный сугроб за домом. Наборные кассы, направляющие штифты, виньетки – все, из чего состояли предложения, печатавшиеся в «Мунстоун сити рекорд», потонуло в белой могиле. Возможно, они все еще там.

Ночью в камере было темно, как в брюхе у пса. Примерно в четыре утра нас разбудили вспышки фонаря, светившего прямо в глаза. Вернулся Пфистер со своими приятелями, шерифом Смайли и Быком Бакстером.

– Встаем, – Пфистер отпер нашу клетку и стащил нас с убогих коек.

Миссис Херли хрипло запричитала:

– Вы же не ведете их на виселицу? Освободите женщин.

– Они свободны, – отозвался Бакстер. – И могут свободно сесть на утренний поезд.

Нас повели по Мраморной дороге. Лучи фонарей отбрасывали наши искаженные тени на снежные сугробы, словно по бокам от нас шагали призраки.

– Куда нас ведут? – потребовала ответа К. Т. – На каком основании? Какой закон мы нарушили? Где ордер? Где судебное предписание, согласно habeas corpus[123]?

– Любите латынь? – улыбнулся Смайли. – Как насчет postmortem[124]?

– Вы нарушаете закон, мистер Смайли, – заметила К. Т.

– Военная необходимость не признает закона, – заявил Смайли.

«У нас со Смайли есть оправдания своим преступлениям, хоть и разные», – подумала я, зная, что идея Робин Гуда выше мотивов Смайли. Что за военная необходимость вынуждает бросить в тюрьму трясущуюся в лихорадке женщину и ее помощницу-служащую? Я защищала рабочих лошадок, а Смайли был жополизом, действовавшим лишь в собственных интересах.

– Мисс Редмонд нужен врач, – заметила я.

– Что это, гуси летят? – спросил он, приставив ладонь к уху. – Слышите кряканье, помощник Пфистер?

– Слышу, шериф, – ответил тот. – Кудахчут.

Они весело захохотали и под дулом пистолета затолкали нас в поезд, отъезжавший в 5:35 утра.

– У проводника приказ, – сказал Смайли, – он не выпустит вас раньше Денвера.

– Там мы встретимся с моим адвокатом, – сказала ему К. Т. – Его зовут Крамп. Он знаменит тем, что у него три руки. Третья – длинная рука закона. И она потянется прямо к вам, мистер Смайли, и к остальным наемным шавкам из вашей стаи.

С этими словами мы покинули город. Он растаял в облаках, а мы даже не оглянулись.

Поезд застрял на три дня из-за лавины на перевале Грабстейк, в жутком холоде. Есть было нечего, кроме сухих крекеров. К. Т. сидела, прислонив горящий лоб к моему плечу. Спали мы сидя.

В Денвере извозчик доставил нас к дому сестры К. Т. Дейзи Томас, вдовы с ребенком. Она уложила К. Т. приходить в себя на диване в гостиной. Мне выделили лежак на полу в комнате ее дочери Дженни, веснушчатой десятилетней девчушки с редкими ресницами и ржаво-рыжими волосами. Я забралась под одеяло и продрыхла четырнадцать часов. Когда взошло солнце, вдали за городом я разглядела острые вершины гор, куда никогда не собиралась возвращаться.

Часть шестая. Принцесса воров

Я дерзко вторгнусь в Колорадо. Неужели в этом краю человеческой жадности отсутствует простая человечность? Неужели ее нельзя купить за доллары, как любой другой товар, включая голоса избирателей?

Изабелла Берд

«Жизнь леди в Скалистых горах» (1873)

Глава сороковая