Золочёные горы

Когда он отвернулся, я сунула в карман юбки блокнот. К. Т. торопливо поднялась наверх. В чулане я упаковала немного одежды и дневник Джейса. Также вынула сотню долларов, спрятанных меж страниц «Душ» Дю Бойса. Но когда я потянулась за остальной частью своей заначки, таившейся в книгах Диккенса и Конрада, Пфистер грубо дернул меня за локоть.

– Вы делаете мне больно. Отпустите!

– А что, если нет? – усмехнулся Карлтон, плотоядно уставившись на меня.

Мистер Бакстер рылся в бумагах. К. Т. шумно спустилась по лестнице с сумкой в руках.

– Реестр, – шепнула она.

Я успела схватить его: список адресов подписчиков, всех финансистов Восточного побережья, которых она информировала о махинациях с акциями.

– Оставь это сейчас же, – резко бросил Бакстер. – Вероятно, эта книга будет уликой против вас.

Пфистер отобрал у меня реестр, несмотря на мое сопротивление. Когда Бакстер завладел им, он ухмыльнулся, и я поняла, что компании было нужно в первую очередь: не допустить, чтобы инвесторы узнали о финансовых потерях компании и ее жестоких способах ведения дел. Этим людям было наплевать на все, кроме прибыли. Пфистер и Бакстер повели нас по улице. Почтенные горожане Мунстоуна таращились на наше грустное шествие, приоткрыв двери. За нами плелись собаки и мальчишки, слышались лай и насмешки.

На границе города возле дороги к каменоломне стояла тюрьма: маленькая хижина, кое-как сколоченная из бревен с щелями, в которых завывал ветер. Одну из двух камер занимала торговка незаконным спиртным миссис Херли, отбывавшая шестимесячный срок заключения за продажу самогона в нашем городке.

– Привет, Рита, – сказала ей К. Т. – Как кровати, удобные?

– Для дам не подходят, – ответила ей из-за клетчатой решетки миссис Херли.

– Заходите, – скомандовал Пфистер. – Вы обе. – Он толкнул нас в пустую камеру.

– Вы же не запрете нас здесь?! – взвизгнула в панике К. Т.

Пфистер сложил губы трубочкой и потянулся ко мне.

– За поцелуй французочка сможет получить матрас.

– Как вы смеете! – возмутилась К. Т.

– Так и смею.

Он ухватил мое лицо своими лапами и обслюнявил мясистыми губами мой рот. Я пыталась укусить его и оттолкнула, давясь от отвращения. Он втолкнул нас внутрь, захлопнул дверь и запер ее. Я рукавом стерла его воняющую табаком слюну. К. Т., откашливаясь, с шумом втянула воздух. Мы оказались в клетке. Со стены свисали на цепях две металлические койки. Вместо матрасов крысиные гнезда из бумаги и лохмотьев, грязных и вонявших мочой.

– Это противозаконно! – крикнула я, подойдя к решетке.

– Теперь я здесь закон, – Пфистер большим пальцем подцепил значок на своем лацкане и ухмыльнулся.

– Мне так жаль, Сильви. – К. Т. внезапно постарела, под глазами появились жуткие мешки. Дыхание ее было затрудненным. – Мне так жаль.

– Это моя вина. Я писала ту статью.

– Каждое ее слово было правдой. Статья лишь предлог. Они давно хотели выгнать меня.

Она опустилась на пол, кашляя. Что, если я и ее потеряю? Мне стало страшно. Она моя единственная подруга.

– Они отберут все, ради чего я трудилась всю жизнь, – сказала она.

– Они не смогут, – воскликнула я. – Это незаконно.

– Законно, если мы так решим, – Пфистер вытянул ноги у печи и выплюнул в огонь струйку табачной жвачки, раздалось шипение.

– Иди к черту, – ответила я.

– Славный ротик у тебя, – заявил, таращась, этот похотливый козел.

– Жополиз, сукин сын, шестерка, – выпалила я.

– Вот молодец, – рассмеялась К. Т. – Покажи ему.

– Chien humain, – не унималась я. – Maudit putain hosti chrisse de calice tête de marde.

Мои французские ругательства чуть не добили К. Т. Она хохотала все сильнее, заходясь приступами кашля.

– Как же далеко мы зашли, Святая Сильви с Горы, – пробормотала она. – В силу обстоятельств получившая дурное воспитание.

– Из-за ужасной начальницы-смутьянки.

К. Т. снова захохотала.

– Пеллетье, ты стала настоящим печатным дьяволом.

От нее это была высокая похвала, она придала мне сил. Целый час мы развлекали себя, придумывая злые стишки про нашего стража.

– Жил-был жабенок, Пфистером звали. Девушки при виде его плевались…

Но прежде чем мы произнесли следующие строчки, наш тюремщик запустил в решетку на двери банку фасоли, гулко ударившуюся о металлические прутья. Миссис Херли завизжала. Мы пересели на пол к задней стене камеры. К. Т. кашляла у меня на плече. Лоб у нее был горячий.

– Вам нужен доктор, – сказала я.

– Все, что мне нужно, это адвокат, – ответила она.

– Поможет чашечка чая, – воскликнула миссис Херли из соседней камеры. – Подождите, я сейчас вскипячу.

Сквозь дощатую стену послышался звук зажигаемой спички, наша соседка затараторила:

– Они поставили мне крошечную керосинку в этот курятник, а ведь я никогда никому не продала ни глотка спиртного! А они заперли меня здесь и оштрафовали! На три тысячи долларов! Без всяких улик.

Наша соседка по заключению просунула через прутья дымящуюся чашку. К. Т. сделала глоток и чуть не захлебнулась.

– Бог мой!

Чай был сдобрен самогоном.

– Тише, – предупредила миссис Херли, протягивая мне другую чашку. – Пейте свое лекарство.