Золочёные горы

Именно последний абзац статьи позже стал причиной неприятностей, а ведь это была лишь малая толика правды, которую я могла рассказать о страданиях и лишениях людей в Золоченых горах.

Весь вечер я печатала и наклеивала адреса для отправки. Часть экземпляров газеты нагрузила на санки и повезла по пережившему потрясение городку. Я швыряла газеты к порогам, засовывала в ящики для доставки молока, ведра для угля. Мы опередили «Патриот» на двенадцать часов.

На следующий день Томми Фелпс, доставщик «Патриот», промчался мимо меня на лыжах, таща за собой санки со стопкой конкурирующего издания. Он высунул язык.

– Ваша газета… – повернулся он ко мне и театрально сделал вид, что его тошнит.

– Бедняжка Томми, – покачала я головой. – Тебя тошнит от лжи, которую приходится доставлять людям.

Верный себе, «Патриот» изобразил катастрофу в розовом свете.

ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК «ПАТРИОТА»

Требуется что-то посерьезнее лавины, чтобы остановить работу мраморного производства компании или хотя бы серьезно сдвинуть сроки поставок. То, что вчера казалось катастрофой, сегодня видится как временное затруднение. Несгибаемый дух и самоотверженность принесли быстрые результаты. Оказалось, что ущерб не так велик, как представлялось на первый взгляд. Работа восстановилась во всех отделах. И перспективы вполне радужные. Горожане и сотрудники компании сплотились и оказали ей единодушную поддержку.

Единственное, что омрачает наш жизнерадостный настрой, это появление на наших улицах так называемой газеты со статьей, каждая строка которой выражает удовлетворение случившейся катастрофой. Эта лживая газетенка при каждом удобном случае нападает на компанию. Хотелось надеяться, что в нынешней ситуации даже злейший враг поступит справедливо. Опубликованная там злобная статейка о случившейся беде стала последней каплей. «Патриот» не удивится, если в ближайшее время против этого издания, вызвавшего всеобщее негодование, будут предприняты срочные меры.

– Срочные меры! – воскликнула К. Т. – Если они посмеют прийти сюда…

Она замолчала, не окончив предложения, и на лице отразилась паника. Мы заперли двери, хотя еще светило солнце. Два дня спустя, в пятницу, появилось объявление на окне магазина Кобла. Точно такие же были расклеены по всему городу.

СЕГОДНЯ, 15 МАРТА,

В 8 ЧАСОВ ВЕЧЕРА

СОБРАНИЕ В МАСОНСКОМ ЗАЛЕ.

НАСТОЯТЕЛЬНО ПРОСИМ

ПРИСУТСТВОВАТЬ

ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ МУНСТОУНА,

И МУЖЧИН, И ЖЕНЩИН.

– Берегись мартовских ид, – все, что произнесла К. Т., когда я рассказала ей про объявления.

Примерно в семь тридцать вечера в редакцию в сильном волнении ворвалась Дотти Викс.

– Идем. Надо занять места.

– Я не пойду, – сказала К. Т., кашляя. – Не хочу видеть это стадо баранов. Идите вдвоем.

Она закрыла за нами дверь, потом снова распахнула и крикнула мне вслед:

– Пеллетье! Делай заметки.

По всей длине Мраморной улицы торопливо двигались горожане в сторону Масонского зала. Лунный свет пятнами пробивался сквозь облака, проносившиеся над гребнями гор и напоминавшие комочки скисшего молока. Мы прибыли одновременно с мистером и миссис Фелпс, грубыми родителями невоспитанного Томми, разносчика «Патриота». Флори Фелпс протиснулась в проем прямо перед нами. Мистер Фелпс придерживал дверь, пока его жена входила, а потом захлопнул ее прямо перед лицом Дотти.

– Ну и наглость! – заметила Дотти.

– Бараны, – прошептала я и заблеяла, как овцы.

Дотти рассмеялась и похлопала рукой по губам, придав себе возмущенный вид.

– Тсс, Сильви.

Мы снова рассмеялись, совсем не испытывая страха.

Хал Бринкерхофф сел рядом с нами в заднем ряду. Зал был набит битком: пришло более ста человек, многие стояли. Пахло сырой шерстью, камфорой и чем-то мерзким. Наверное, местью.

Вперед вышел полковник Боулз. Когда в зале стихло, он заговорил: