Золочёные горы

Я понимаю, что вел себя не по-джентльменски в последнюю нашу встречу. Приношу вам свои извинения и надеюсь, что вы их примете. Тот праздничный вечер знаменовал собой начало моих неприятностей. Проснувшись на следующий день, я повез свою головную боль в депо, где встретил Калеба Грейди с его родителями. Истер призналась, что семья направлялась в округ Уэлд, чтобы начать жизнь в какой-то Утопии для негров. Они не собираются возвращаться. Я пытался отговорить ее, но они уже все решили.

Расстроенный этой новостью, я необдуманно предложил семейству Грейди помочь им обустроиться на новом месте, в Дирфилде. «Я поеду с вами», – сказал я Истер.

Она не прониклась этой идеей. «Этот город только для нас», – ответила она. Взгляд ее был такой твердый, что на мгновенье мне захотелось выйти на пути перед поездом и остановить его. Вместо этого я выписал ей и Грейди чек на пятьсот долларов, а это была почти вся сумма моего содержания на оставшуюся часть 1907 года. Это казалось мне пустячным жестом. Позже Калеб написал мне и сообщил, что на эти деньги Грейди смогут построить дом на новом месте.

Я рассказываю вам об этом не для того, чтобы выставить себя благодетелем. И я не безумец, как думает отец. Он боится, что на меня слишком сильно повлияли труды профессора Дю Бойса. Может, и так. Но, честно говоря, я намеренно разозлил отца. Благодаря вмешательству мачехи отец позволил мне окончить обучение здесь, на «заблуждающемся Севере», как он его называет. Оно уже было оплачено, так что в тот же день он посадил меня на поезд, и не было времени найти вас и все объяснить. Сейчас он в Париже с мачехой. А я пью бурбон в одиночестве и думаю о Сильви и о лете на берегу Алмазной реки. Смею ли я надеяться увидеть вас снова в июне, когда зацветут луга и ветер начнет вздыхать в листве осин?

Думаю, вы на меня злитесь. Иначе почему вы не отвечаете на мои письма? Вот бы вы написали мне, Сильви. Хоть пару строчек. И если сердитесь, так и напишите.

Счастливого Рождества.

Всегда ваш,

Джейс

Письмо было на трех страницах. Но за ними следовала четвертая. Мокрый стакан оставил на нем кольцо голубых чернил, и предложения растеклись и засохли полосами. Синий косой крест перечеркивал страницу, вероятно отправленную по ошибке. От расплывавшихся предложений кружилась голова. Но я расшифровала все до единого неприличные слова. Из соображений скромности и конфиденциальности я не стану раскрывать, что он написал: что хотел сотворить со мной в своих алкогольных грезах, чего пожелал бы, окажись я рядом с ним в темной комнате.

Глава девятнадцатая