Золочёные горы

ФАТАЛЬНАЯ ТРАГЕДИЯ В КАМЕНОЛОМНЕ

Мистер Жак Пеллетье, механик-оператор, проработавший почти три года в каменоломне Паджеттов, погиб мгновенно в четверг утром. Он чинил один из компрессорных резервуаров камнерезного станка, когда тот взорвался. Взрывом Пеллетье отбросило с огромной силой на стену каменоломни, в результате его буквально разорвало на части. По словам свидетелей, куски его черепа, руки и пальцы разбросало в разные стороны. Брайан Эльварс и Сэл Беренотто также пострадали при взрыве, их задело осколками металла. Но они, скорее всего, поправятся.

Полковник Боулз пообещал провести расследование. Газета «Рекорд» рекомендует привлечь к расследованию независимых экспертов.

Мистер Пеллетье, 39 лет, которого многочисленные друзья называли Джоко, был всеми любимым и высококвалифицированным работником, семьянином. Он приехал в Мунстоун в 1905 году из Вермонта, где работал на Мраморном заводе Ратленда. У него остались жена и трое детей (его дочь Сильви Пеллетье является ценным сотрудником нашей газеты и добрым другом многих жителей). Приносим семье глубочайшие соболезнования. Ведутся приготовления к погребению.

Я сумела спрятать статью от мамы, сунув на дно своего сундука, где та и хранилась много лет. Но описанная там сцена все время предстает в моем воображении, когда я вспоминаю своего бедного погибшего отца. И сегодня все еще прихожу в ярость от того, что с ним сотворили. Преступление. Жуткое злодеяние.

– Несчастный случай, – заявил Тарбуш.

Когда снег стих на четвертый день, бригадир вылез из своей уютной хижины «засвидетельствовать почтение». Он напялил енотовую шубу, а на лицо шарф, словно бандит, каким, в сущности, и был. Уселся без приглашения за шаткий столик напротив мамы и взял ее ладонь своей крысиной лапой. Она выхватила руку, словно ее укусили, но он продолжал винить мертвеца, которому при жизни боялся смотреть в глаза.

– Господин Пеллетье, к сожалению, неправильно завел станок. Жуткая трагедия. Мы все знаем, что наша работа опасна. И ваш муж это знал. Господин Пеллетье знал, на что подписался. Бедный француз не проверил клапан.

– Отец всегда все проверяет, – вздрогнув, возразил Генри. – Он механик высшего разряда.

– Будет проведено расследование, – добавила я.

– Компания приносит соболезнования, – Тарбуш улыбнулся улыбкой гробовщика.

– Принесите его к нам, прошу вас, – сказала мама с королевским достоинством.

– Невозможно, миссис Пеллетье.

Он снова солгал, теперь уже о причинах, по которым нам нельзя видеть тело отца. Я единственная знала правду из газеты о том, в каком состоянии находилось тело, знала, что его разорвало в клочья.

– Нельзя достать тело с места, где произошла авария, – Тарбуш сослался на погоду. – Все обледенело. Опасно доставать его. Чтобы поберечь рабочих, мы подождем.

Ты не берег людей, когда велел отцу зажечь ту спичку. Я испугалась своих жестоких мыслей, их убийственной ярости. Я хотела схватить его за горло и задушить. Генри сидел в углу и ударял кулаком по ладони, словно растирая что-то в порошок.

– Мы хотели бы позвать священника, – сказала мама.

Тарбуш похлопал ее по руке и положил на стол бумажный пакет.

– Компания велела передать это вам и вашей семье.

Внутри лежали шесть пожухлых яблок, последних в Каменоломнях. Когда он ушел, мама со злостью смахнула пакет на пол, и яблоки покатились в разные стороны.

– Cochon salaud[104], – воскликнула она.

Это единственный момент, когда проявилась ее ярость. Короткая вспышка.

Добрые женщины Каменоломен пробирались к нам по протоптанным в снегу траншеям: госпожа Ирина Чаченко, фрау Анна Брюнер, миссис Квирк, работавшая в общежитии. Они принесли остатки своих запасов, даже тех, без которых самим было не обойтись: картошку, куски угля в мешках, крекеры, консервированные сардины. Женщины садились, покачивая головами, и говорили слова утешения, в основном связанные с религией.