Золоченые

– Вы слышали, слышали? – разевает рот девушка рядом.

Кажется, ее зовут Катья. Та самая из очереди к повозкам, такая рыжая, будто из ее головы рвется пламя. Теперь, правда, она такая же лысая, как и все мы, сбриты даже брови.

– Мы будем чисты! Истинно чисты! – восклицает она.

Выглядит она столь же взволнованной, как и я. Пусть кармоко Тандиве повторила обещания капитана Келечи, но что-то в ее речи разожгло во мне огонь. Или, может, все дело в том, что их произнесла женщина.

Однако не все так впечатлены.

– Какая радость, – бормочет Адвапа, каким-то образом сохраняя скучающий вид.

Она, будучи уже бритой, избежала унизительной процедуры; ее сестра кивает в знак согласия, поблескивая теперь тоже лысой головой.

Кармоко Тандиве поднимает руку, требуя тишины, и зал умолкает.

– Посмотрите налево, – командует она, и мы тут же подчиняемся. – Теперь направо.

И мы вновь повинуемся.

– По обе стороны от вас стоят ваши сестры как по крови, так и по оружию. Они будут жить с вами и погибать с вами на поле боя. Теперь это – ваша семья, всем ясно?

Не сразу понимаю, что она ждет ответа.

– Да, кармоко Тандиве, – вливается мой голос в общий хор.

– Теперь посмотрите на своих старших сестер по крови, послушниц. – Она указывает на девушек в доспехах. – Отныне вы всегда будете обращаться к каждой как «почтенная старшая сестра по крови». Они здесь уже год. Они укажут вам путь. – Мы киваем, и кармоко вновь поворачивается к нам. – Хочу, чтобы вы усвоили одну вещь. Из всех сотен алаки, прибывших в Хемайру, вы – пятьдесят самых талантливых. Сильнейших, быстрейших, смертоноснейших. Многих старейшины отметили задолго до того, как вы прошли Ритуал или тщетно попытались избежать судьбы. Вы все подавали большие надежды. Мощь, изворотливость, жизнестойкость у вас куда больше, чем у средней алаки. Вот почему вы избраны.

Вдруг вспоминаю рассказ Бритты, как она стала такой сильной, что могла почти поднять целую корову, вспоминаю, как Белорукая удивлялась тому, что я столько раз умирала и воскресала.

– Запомните это хорошенько, – предупреждает кармоко, – потому что вы здесь с одной и только одной целью. Ровно через семь месяцев император отправится в поход против смертовизгов, и он избрал тех алаки, что возглавят атаку.

Она оглядывает зал, и ее взгляд убийственно серьезен.

– Вы встанете в первых рядах армий императора, – объявляет кармоко Тандиве. – Вы отправитесь в бой и сразитесь во славу Отеры, и вы выиграете войну против смертовизгов или погибнете – сколько бы раз это ни потребовалось.

11

После речи кармоко Тандиве в зале воцаряется тишина.

Я дышу короткими урывками, слова кармоко звенят у меня в ушах. Выиграем войну против смертовизгов… встанете в первых рядах армий императора… Приходится сцепить руки, чтобы они не дрожали. Понимать, на какую сделку я пошла, это одно. Но находиться здесь на самом деле, видеть, как внизу, буквально под ногами, скрывают смертовизгов, чудовищ, с которыми однажды я буду сражаться – совсем другое.

Почти не замечаю, как послушницы утаскивают бессознательного смертовизга обратно в клетку, как матрона Назра снова смыкает пол, затем почтительно кланяется троим кармоко. Только когда кармоко Тандиве кивает нам, я снова осознаю настоящее. И тогда-то я вижу нечто непонятное. Кармоко смотрит прямо на меня – странным взглядом. Словно она меня узнае́т. Все исчезает, прежде чем я успеваю моргнуть, но я знаю, что глаза меня не обманули.

«Есть в тебе что-то знакомое…» – звучат у меня в голове слова матроны Назры, и вместе с ними приходит внезапная мысль. Что, если она знала мою мать?

Матрона, словно мой разум ее призвал, выходит вперед и громко хлопает в ладоши.

– Ладно, неофитки, шевелись! Время ужина! – рявкает она.

Повинуюсь вместе с остальными, следуя за матроной в следующий зал, который заполнен длинными деревянными столами и стульями. Сажусь рядом с Бриттой, мысли кружатся, возвращаясь к символу на броши у кармоко – к странному чувству, которое я испытала, когда кармоко Хуон провела по ней пальцами. Мысленно повторяю за ней, представляя, как мои собственные кончики пальцев скользят по очертаниям затменного солнца, по немного стертым за годы краям.

Из моей груди вырывается взволнованный вздох.

Я знаю этот символ, я прикасалась к нему тысячи раз. На кулоне моей матери, который я никак не могла разглядеть, так он износился. Он явно был важным, каким-то образом связанным с Варту-Бера, потому что в обеденном зале я встречаю его несколько раз: над аркой двери, откуда выходят помощницы с дымящимися тарелками, посередине столов, даже на потолке высоко над головой.

Указываю на него, спрашиваю девчонок рядом:

– Что это за символ?

Белкалис и Аша качают головой, но Адвапа кивает:

– Это умбра, знак Теней.

Я хмурюсь, мысли несутся все стремительней. У мамы он был на кулоне, и она его никогда не снимала. А подобные символы, связанные с императором, можно носить только с особого разрешения. Вырежешь такой случайно – и все, смертная казнь, это знает даже самый маленький ребенок. Среди мыслей проскальзывает странная теория, и земля уходит из-под ног.