Золотая долина

Они подошли, наперебой зевая, набили карманы кусками хлеба, яйцами и рыбой и собирались было уйти, но Аяна остановила их.

– Где Оша?

Арет, сонный и всклокоченный, зевая, показал в сторону конюшни, а заспанный Тамир озвучил его жест:

– Там.

Аяна подождала, но они молчали.

– Как она?

Тамир пожал плечами и зевнул.

– Вроде устала, – подумав, сказал Арет и тоже зевнул. – Теперь она покусала молодую собаку сына столяра.

-Целеустремлённая у нас псина, если учесть, что у неё почти не осталось зубов, – добавил Тамир, – мы, как видишь, ещё не кормили её сегодня.

– Мы пока что к столяру, покормишь её? Кстати, на леднике три зайца, освежёванные, – потянулся Арет. – Попроси Нэни запечь в сметане. Не зря же по горам-лесам таскались без отдыху и продыху.

– Сходите на скотный за сметаной, я запеку. – Нэни спустилась, завернувшись в осеннюю куртку, а сверху ещё накинула шаль. – И собаку покормлю, когда мы с Марой сварим кашу для младших.

– Хорошо! – вполоборота махнул Тамир, уже подходя к воротам.

Отец вышел из конюшни, налил себе питьё в кружку, отрезал кусок копчёной рыбы и положил его на хлеб.

– Зря они взяли Ошу на охоту, – сказал он озабоченно. – Сходи сегодня в верхнюю деревню за щенком. Не хочется остаться к весне без собаки. Пока ты на болотах, они займутся псом, и будет не так обидно остаться дома.

Аяна кивнула.

– Нэни, пойдёшь со мной?

– У меня другие дела на сегодня, – хитро прищурилась сестра, прихлёбывая из дымящейся кружки, – а ещё зайцы в сметане.

Аяна вспомнила вчерашний вечер и еле сдержала смех.

– Ты что, добить его хочешь?

– Ты вроде младше меня всего на вот столечко, – показала Нэни пальцами. – И при этом ни-че-го, ну прямо ничегошеньки не понимаешь. Вот как так?

– Я всё прекрасно понимаю. Это просто вы все как-то слишком много от меня ждёте, – надулась Аяна, вспомнив, как Тили вчера смеялась над ней.

Отец переводил непонимающий взгляд с одной дочери на другую, потом, видимо, отчаялся вникнуть в их беседу и откинулся на спинку стула, жуя очередной кусок рыбы. Нэни наполнила водой его заварник.

– Отец, заварить тебе сладкий корень?

Отец кивнул, Нэни отломила несколько корешков от связки, которая висела над полкой с чашками, и кинула в воду.

Аяна дожевала свой хлеб и яйцо и поднялась. К столу подтягивались остальные.

– Пусть этот день нам будет во благо. Я пошла. Доброе утро, Мара! Привет, Ансе, Тилеми, Тэт! Аремо, доброго дня тебе! – приветствовала она их.

Она поднялась к маме в комнату. Лойка сидела на полу, тихонько наигрывая на большой деревянной флейте, а мама кормила Вайда.

– Айи! Представляешь, у него зуб! – улыбнулась ей мама.

Вайд пытался ручкой поймать мамины волосы, не отрываясь от груди.

– Здорово, мама! Он уже такой большой! – Аяна боялась спугнуть мамину улыбку, которая была как осторожная морская птица. Этих птиц очень легко потревожить, и они не скоро возвращаются на берег. – Мамочка, я иду в верхнюю деревню к соседям олем Ораи, могу зайти и к ней в мастерскую. Может быть, тебе нужны какие-то цветные нитки? Твои иглы целы? Я могу зайти и к кузнецу.

– Олем Ораи? Я так давно её не видела… Нет, солнышко, ни игл, ни ниток сейчас не надо.

– Хорошо! Я всё равно зайду к ним поприветствовать олем, могу и от тебя передать пару слов.

– Пожелай им здоровья от меня. Может быть, я сама навещу их скоро, – сказала мама, застёгивая лёгкий кафтан и целуя Вайда в пухлые щёки и розовые ладошки. – Вайде, Вайде, тилем даре. Лойка, пойдём в детскую?

Аяна боялась радоваться такой перемене в маме, потому что уже знала, что в любой момент мамино лицо может снова стать печальным. Но не радоваться она тоже не могла, потому что все они за прошедшие полгода ужасно, нестерпимо соскучились по маме, такой, какая она была раньше.

Мама была центром их семьи и двора, она успевала всегда и везде. Мягкость и уступчивость сочетались в ней с уверенностью и твёрдостью. Так же, как Нэни вчера вечером, она всё делала, будто танцуя, и вся их жизнь подхватывалась этим движением и сплеталась в этом общем неторопливом и ритмичном танце. Сейчас же, когда мама грустила, все они продолжали двигаться будто по привычке. У танца больше не было прежней красоты и чего-то неуловимого, что заставляет тех, кто стоит вокруг площадки, похлопывать ладонями по бёдрам и поводить плечами в такт движениям танцующих. Аяне было от этого ужасно тоскливо.

До верхней деревни идти было долго, она хотела поехать верхом на Пачу, но отец сказал, что тот нужен ему сегодня. Аяна вздохнула и отправилась во двор Вагды и Даро.

Тили сидела в детской, где на полу играли два мальчика, и подшивала подол рубахи. Рядом в большой корзине лежала ещё одежда для починки.

– Я иду в верхнюю деревню. Тебе нужно что-нибудь?