Золотая клетка

Рина прошла через искусственное озеро по мосту, где уже было полно народу – в основном мужчины. Они, видимо, не слишком интересовались мероприятием, но зато почти все заинтересовались Риной, и она пару раз споткнулась о подол собственного платья, пока проходила мимо них. Ей было неловко, но, с другой стороны, она понимала, что производит нужный эффект.

Вблизи Опера оказалась по-настоящему огромной. Рина разглядела жутковатые кричащие скульптуры на фронтоне – женские головы с раскрытыми ртами, наверное, символизирующие певиц.

Вокруг башенок и центрального барабана водили хороводы позолоченные статуи с музыкальными инструментами в руках, колонны у входа были словно каменный лес, в тени которого Рина сразу же озябла, покрывшись мурашками.

В главном фойе она едва не закашлялась: там оказалось сильно накурено, а еще приторно пахло живыми цветами, почти превратившими вестибюль в оранжерею, и духами сотен женщин. Все это смешивалось в амбре, которое легкие не хотели в себя впускать, так что Рина затаила дыхание и, миновав гардеробную, автоматы с веерами и толпу блистательных дам с молоденькими дочерьми, направилась к центральной лестнице, расходившейся в три стороны.

Благодаря маминой работе Рина знала, как устроено большинство театров, и, даже если внешне этот был изменен, его внутреннее устройство осталось типичным, и Рина уверенно направилась на самый верх, в большой репетиционный зал, к которому примыкали гримерки. Мама любила называть их по-старинному – артистическими уборными. В этом словосочетании она видела особый шарм. В репетиционной была отличная звукоизоляция, и наверняка участницы Проб сейчас распевались там перед выходом на сцену.

Пройдя по едва освещенному старинными светильниками коридору с буфетами и поднявшись по еще одной лестнице, Рина поняла, что была права: она услышала разрозненное пение. Схватившись руками в кружевных перчатках за позолоченные ручки двойных дверей, толкнула их и вошла в зал.

Здесь было не меньше двух десятков хорошеньких девушек в вечерних нарядах. Они распевались, наносили пудру, взволнованно ходили из угла в угол, повторяя слова. Кто-то рыдал, и его утешали. Кто-то возился с непослушной прической, из которой выпадали шпильки с розочками. В нос опять ударил резкий запах духов.

Концентрация парфюма и косметических отдушек в репетиционной была такая, что Рина ощутила головокружение. А может, дело было в том, что она волновалась. Или в туфельках на небольшом, но каблуке. Или в том, что с порога ее встретил вопль:

– О нет! Только не это! Это дурной знак, дурной!

Причитала низенькая брюнетка, вцепившаяся в подругу.

– Ты ведь сказала, что все девочки уже зашли! Ну зачем я послушала тебя и загадала на дверь?

– Быстро крутись три раза через левое плечо! – скомандовала подруга. – Вот так, все, теперь неудача прошла мимо. И поцелуй свой амулет.

– Но я только что губы накрасила!

– Целуй, дуреха! Или хочешь, чтобы голос прямо на сцене пропал?

Рина невольно улыбнулась, вспомнив, что театр – это мир суеверий.

«Поверить не могу, что я здесь», – думала она.

Остальные девушки были слишком взволнованы, чтобы обращать на нее внимание, но те, кто все-таки заметил, бросали длинные испепеляющие взгляды, от которых Рина готова была провалиться на месте. Ей хотелось спрятаться за кулисами, сбежать, нырнуть под одеяло в комнате кузины и не высовываться оттуда.

Но когда она взглянула в очередное зеркало, на нее в отражении смотрела вовсе не невзрачная Катрина Шегри, а юная копия Дины Ларум – прекрасное неземное создание в светлом платье, с венцом из лавандовых цветов и жемчужных нитей в волосах, спускающихся темными локонами по кружеву на спине в облако шифоновой юбки. Драгоценностей на Рине почти не было, не считая скромных сережек, потому что ее красота и без того ослепляла.

«Если они так злобно зыркают, значит, работает, – пыталась она себя подбодрить. – Они считают меня соперницей».

– Простите, – обратилась Рина к одной из девушек. – Вы не подскажете, кто здесь составляет список участниц?

Девушка смерила ее взглядом с ног до головы, фыркнула и отошла в сторону.

– Ты опоздала на две недели, милочка, – сказала другая девушка, похожая на мак в своем пышном алом платье. Рубины на ней так и сверкали. – Новенькая, да? Думаешь, сюда можно заявиться с улицы? Сначала проходит предварительный просмотр вообще-то. На сцену перед королем выпускают только тех, кто достоин ему спеть. Так что иди домой, дорогая, выпей чайку. В следующем году попробуешь.

– Девочки, всем внимание! – раздался громкий голос со стороны дверей, от которых повеяло сквозняком.

Рина обернулась и увидела статную женщину лет сорока в темном брючном костюме с высоким воротником, который бабушка Вельма сочла бы слишком смелым выбором, как и прическу – волосы были элегантно уложены волнами, но их подстригли так коротко, что они даже уши не закрывали. На костюме было вышито имя – Яна Аровски.

– Всем, кто уже готов и распелся, спуститься за кулисы. У нас не должно быть никаких промедлений!