Золотая кровь

Эмбер вылезла из коляски и остановилась, глядя на огромное здание с колоннами из зелёного мрамора и широкой лестницей.

− С твоего позволения, хефе, поскольку мне всё равно нельзя в святая святых, я скатаюсь в шляпный салон, − произнёс Морис, завязывая папку. — А заодно и загляну к сеньоре Паломе, вдруг она узнает этого… хм… поэта на портрете. Может, это и есть большой любитель хризантем?

− Хорошо, Морис, − сеньор де Агилар достал часы из жилетного кармана, взглянул на них и, быстрым движением захлопнув крышку, добавил, − это же не займёт больше двух часов? Тогда жди нас здесь. Идём, Эмерт.

Они вошли в здание и оказались в огромном вестибюле, в котором гулко отразилось эхо их шагов. Их окружили позолота и мрамор. И под взглядами огромных портретов, на которых были изображены гранды сената, заседавшие с самого его основания, они прошли к большим двустворчатым дверям, украшенным львиными мордами.

Створки услужливо распахнулись перед сеньором де Агиларом, будто ждали. И два швейцара замерли навытяжку, пропуская их во внутренний амфитеатр, где располагался зал заседаний.

Большой прозрачный купол пропускал много света, и на обходной галерее повсюду стояли горшки с пальмами, но, несмотря на изобилие зелени и солнца, окружающая обстановка произвела на Эмбер гнетущее впечатление.

− Ты что-то помрачнел, Эмерт. Тебя пугает сенат? — услышала она голос сеньора де Агилара прямо над ухом и едва не вздрогнула.

− Нет, сеньор… Хотя, да. Вообще-то… пугает. Немного, − пробормотала она, решив, что это будет вполне естественно.

Её действительно пугал сенат. Не только здание, но и все эти люди в ложах, их мысли и ненависть… Обычный человек этого не видит.

Того, что под куполом здания висит плотное облако пепла. Это старые всплески эмоций, которые покрывают купол сената, как сталактиты потолок пещеры. Так много судеб решалось здесь, что стены покрылись серым слоем людских эмоций. Злости, ненависти, зависти, тщеславия…

У Эмбер даже мурашки поползли по спине и ноги стали холодными, так неприятно было наступать на мраморный пол.

− Это просто здание. И просто люди. Могущественные, но всё же люди, − подбодрил её сеньор де Агилар и привычным жестом дотронулся до её плеча. — Ты привыкнешь.

И впервые его прикосновение её не испугало, а скорее успокоило. Потому что оно было тёплым, и в нём были забота и участие, эмоции, так сильно отличавшиеся от всего вокруг.

Верхняя обходная галерея, из которой открывались двери в ложи, закончилась широкой лестницей. И прежде, чем Эмбер успела обдумать план отступления, сеньор де Агилар подвёл её к группе людей, стоявшей у спуска на арену.

− Так, небольшая формальность, Эмерт. Каждый новый человек, входящий сюда, должен пройти проверку, − произнёс он и успокаивающим жестом снова положил ей руку на плечо. — Ничего страшного, это предосторожность, чтобы в здание не проникли эйфайры. Ты же понимаешь, что может быть, если кто-то из них окажется здесь.

А у Эмбер ноги едва не приросли к полу, и она чуть не споткнулась, зацепившись носком ботинка за складку на ковровой дорожке, потому что даже издалека узнала этот сюртук из индигового сукна, отороченный спереди серебряным кантом, и чёрный атласный жилет. И трость с набалдашником в виде золотой головы льва.

− Это граф Сильвио Морено — секретарь-распорядитель палаты грандов, − произнёс сеньор де Агилар негромко. — Он отвечает за безопасность заседаний.

Но Эмбер уже и так поняла. Она узнала графа. И, что было хуже всего, граф тоже её узнал. А рядом с графом стояла женщина, и одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что она эйфайр. Видимо, она и есть тот камалео, о котором говорил Пако, потому что она совершенно не скрывала своей ауры. И хотя глаза её не отливали ртутным серебром, но узнать в ней эйфара было совсем несложно. А ещё она была красивой, изящной и тонкой, затянутой в серый шёлк, отороченный сизым валенсийским кружевом. Тёмные волосы собраны на затылке в сетку, украшенную россыпью сапфиров. Её духи Эмбер узнала, не дойдя до женщины несколько шагов. Это амантэ графа. Это у неё дома они с графом встречались позавчера.

Ах, да, ещё она позаимствовала у неё жемчужные бусы, которые отдала Джине.

В одно мгновенье перед Эмбер пронеслось всё, что могло бы с ней случиться, если бы граф подал знак…

Вещи в её сумке — слепки ключей, кусок полотна с кровью сеньора де Агилара — одного этого хватит, чтобы отправить её не только на остров Дежавю, но и на виселицу. И она понимала, что граф обязан тут же известить гвардов о том, что эйфайр проник в сенат, и умолчать об этом — значит дать кому-то в руки средство для шантажа, ведь не один он знает об этом. И пусть его любовница не расскажет никому о появлении Эмбер, но всё до поры до времени. В нужный момент она сможет использовать это против графа, и граф это понимает. А он не любит быть уязвимым. И значит, из них двоих кто-то должен будет умереть.