Золотая легенда. Том I

В городе жил некий человек по имени Андрей. В тот самый миг, когда монах, умирая, проклинал его, на Андрея напала страшная болезнь, так что плоть отходила от его тела кусками, умереть же он не мог. Тогда, призвав монахов из монастыря Святого Григория, Андрей исповедался перед ними в том, что вместе с покойным монахом похищал хартии монастыря и продавал их иноземцам. Тотчас, произнеся свою исповедь, Андрей испустил дух.

Как написано в житии святого Евгения, в то время большинство Церквей придерживалось амвросианской, а не григорианской литургии. Римский Папа Адриан созвал Собор, где было решено, что григорианская традиция должна соблюдаться повсеместно. Большую поддержку этому оказывал император Карл: объезжая различные провинции, он угрозами и казнями вынуждал всех клириков сжигать амвросианские книги, а мятежных сажал в темницу.

Блаженный епископ Евгений, придя на Собор, обнаружил, что Собор уже три дня как распущен. Однако своей мудростью Евгений убедил Господина Папу вновь созвать всех прелатов, которые были на Соборе и уже разъехались. Собор был созван вновь. Новое решение Отцов было таким: оба миссала, амвросианский и григорианский, следует положить на алтарь блаженного апостола Петра и запереть двери церкви, запечатав их печатями многих епископов. Сами же епископы должны всю ночь молиться, чтобы Господь открыл им, какого миссала должна держаться Церковь. Сделав все согласно с решением собора, наутро епископы открыли двери церкви и обнаружили оба миссала лежащими на алтаре. Некоторые же утверждают, что григорианский миссал был разодран на страницы, которые лежали по всей церкви, амвросианский же был только открыт. Из этого знамения Отцы Собора уразумели, что григорианской службе надлежит распространиться по всему миру, амвросианской же — соблюдаться в своей церкви. Так постановили святые Отцы, и решение это соблюдается до сих пор.

Иоанн Диакон, составивший Житие блаженного Григория, рассказывает такую историю. За написанием этого жития он уснул. И вот во сне ему, как бы пишущему при лампаде, явился некий муж, облаченный в ризы священника. На нем было тончайшее облачение дивной белизны, скрывавшее черную тунику. Подойдя к Иоанну, тот муж надул щеки и засмеялся. Иоанн спросил, отчего столь легкомысленно смеется человек, облеченный таким достоинством. Тот ответил: «Потому что ты пишешь о мертвецах, которых никогда не видел». Иоанн сказал: «Хоть я лично и не знал Григория, но пишу о нем то, что узнал из письменных свидетельств». Тот ответил: «Ты, я вижу, сделал, как хотел, потому и я не замедлю исполнить мой замысел». Тотчас свет лампады угас, Иоанн же так сильно испугался, что счел себя пронзенным мечом.

Но тотчас явился Григорий, сопровождаемый святым Николаем и диаконом Петром. Он сказал Иоанну: «Маловер, почему ты сомневаешься»? Враг же спрятался за кроватью. Но Григорий, приняв из рук диакона Петра большой факел, опалил огнем лицо и уста врага, так что тот стал подобен эфиопу. Ничтожная искорка упала на его белоснежное облачение и немедля сожгла его, и враг предстал перед ними полностью черным. Тогда Петр сказал блаженному Григорию: «Достаточно мы очернили его». Григорий же ответил: «Не очернили, но показали его черноту». И они удалились с этими словами, оставив после себя великий свет.

Почти во всех книгах моральных толкований на Книгу Иова, которые имеют хождение в Испании, содержится следующий рассказ. Когда епископ Сарагосы был послан королем Испании в Рим, чтобы привезти в Испанию книги святого Григория с моральными толкованиями на Книгу Иова, эти сочинения не могли отыскать в архиве Апостольского Престола из-за хранившегося там великого множества книг. Случилось, что епископ ночью во время бдения в церкви Святого Петра увидел множество почтенных мужей, входящих во врата церкви и в подобающем порядке подходящих по двое к алтарю святого Петра. Когда двое из них подошли к епископу, один спросил его, кто он, откуда и что здесь делает. Когда епископ ответил, тот указал ему перстом: «В ларце, что ты видишь, лежат эти книги». Когда епископ спросил его, кто он и что это за почтенная процессия, его собеседник ответил, что он — Григорий, а эти мужи — верховные понтифики, идущие согласно порядку понтификата. Обрадованный епископ спросил: «Скажи, прошу, о господин, нет ли здесь святого Августина, книги которого я люблю не меньше твоих?». Тот ответил: «Святой Августин, славнейший муж, о котором ты говоришь, находится в местах более высоких». Наутро книги были найдены в том самом ларце.

XLVII. De Sancto Longino О святом Лонгине