Золотая легенда. Том I

Мы рассказали о праздниках, приходящихся отчасти на время примирения, отчасти на время странствия. В церковном календаре это время соответствует периоду от Рождества Христова до Семидесятницы. Теперь же перейдем к праздникам, которые приходятся на время отпадения. Оно началось с Адама и продолжалось до Моисея: в церковном календаре ему соответствует период от Семидесятницы до Пасхи.

XXXI. De Septuagesima О Семидесятнице

Семидесятница[236] обозначает время отпадения, Шестидесятница — время вдовства, Пятидесятница перед Пасхой — время отпущения, Четыредесятница же — время духовного покаяния. Период Семидесятницы начинается в тот воскресный день, когда поется интроит: «Объяли меня муки»[237]. Заканчивается этот период в следующую после Пасхи субботу. Как сказано в Сумме о богослужениях[238] магистра Иоанна Белета, Семидесятница установлена по трем причинам.

Во-первых, она установлена ради возмещения. Ведь святые Отцы, почитая день Вознесения, в который естество наше восходит на небеса и возносится выше ангельских хоров, установили, чтобы торжество в честь этого дня отмечалось каждый четверг. Также они установили, чтобы пост не соблюдался в этот день, ибо в ранней Церкви он был таким же торжественным, как и воскресный день. Поэтому тогда совершался крестный ход, изображающий шествие учеников Христа или же самих ангелов. В народе даже появилась поговорка, что четверг — родственник воскресения, ибо в древности эти дни были одинаково торжественными. Однако когда умножились праздники святых, количество праздничных дней стало столь обременительным, что торжество, совершаемое в четверг, было отменено. Но в возмещение этих упраздненных торжеств святые Отцы добавили к постному времени еще одну неделю, назвав ее Семидесятницей.

Во-вторых, Семидесятница была установлена ради своего значения Обозначает же она время отпадения, изгнания и страдания всего человеческого рода, от Адама и до конца света. Это изгнание совершается за семь дней, но длится семь тысячелетий, ибо под семью днями мы понимаем семьдесят веков. От начала мира до Вознесения прошло шесть тысячелетий, оставшееся же время от Вознесения и до конца света следует разуметь под седьмым тысячелетием. Конец же его знает только Бог.

В шестой из этих возрастов мира Христос закончил наше изгнание, даровал нам надежду на вечное воздаяние и вновь облек нас в ризу невинности через крещение. Когда же завершится время нашего изгнания, он украсит нас двойной ризой. Поэтому во время изгнания и отпадения мы отлагаем радостные песни и только в Страстную Субботу единожды поем аллилуйю, как бы радуясь о надежде на вечное Отечество и вновь обретая ризу невинности. Однако к пению аллилуйи добавляется тракт, указывающий на тот труд, который нам должно понести, чтобы исполнить заповеди Божии[239]. В субботу же следующую за Пасхой, в которую кончается, как уже сказано, период Семидесятницы, мы поем две аллилуйи. Ведь по завершении этого мира мы облечемся в двойную ризу славы.

В-третьих, Семидесятница установлена ради уподобления. Ибо она подобна семидесяти годам, которые сыны Израилевы провели в вавилонском плене. Они отложили свои арфы, говоря: Как нам петь песнь Господню на земле чужой? (Пс 137 (136), 4). Так же и мы отлагаем хвалебные песнопения. Когда Кир через шестьдесят лет дал им позволение вернуться, они возрадовались. И мы в Страстную Субботу, как бы в шестидесятый год, поем аллилуйю, подражая их радости. Но они много трудились, готовясь к обратной дороге и собирая свои пожитки. Так и мы после аллилуйи тотчас поем тракт, указывая на труды. В субботу же, которая завершает период Семидесятницы, мы поем две аллилуйи, подражая полноте радости, с которой сыны Израилевы вернулись на родину.

Это время изгнания и плена сынов Израилевых прообразует время нашего странствия, ибо, как они освободились на шестидесятый год, так и мы в шестой из возрастов мира получили свободу. Как они утруждались, собирая свой скарб, так и мы, уже освобожденные, утруждаемся исполнением заповедей. Но когда достигнем родины, всякий труд прекратится, мы обретем совершенную славу и воспоем двойную аллилуйю: душою и телом.

В нынешнем же времени Церковь поражают многие страдания, и она почти погружена в пучину отчаяния. Воздыхая из глубин, она восклицает в богослужении: Объяли меня муки смертные[240] и проч. (Пс 18 (17), 5). Церковь говорит о многих своих страданиях. Она горюет о ничтожестве, в которое впала, о двойном наказании, которое снискала, о грехах, которые совершили ее члены. Однако Церковь не отчаивается. В Евангелии и Посланиях ей предлагается тройное спасительное снадобье и тройная награда.