Золотая орда

-    Радомир и Еремей тебя поддержат. Мать - твоя опора, она подтвердит твои слова. За митрополитом смотри в оба. Он вроде и наш человек, но может и переметнуться. А уж коли на горизонте появится Владимир с дружиной или опальный князь Борис - будь готов дать им решительный бой. Нет для тебя страшнее врагов, чем дядька и брат родные.

Даниил молча кивнул.

-    Ступай во двор, - велел Ярослав, целуя его в лоб. - Я скоро выйду.

Оставшись один, князь сжал в кулак руку, которая только что обнимала сына. Когда он посмотрел в окно, то заметил, что снаружи сидит голубь и тычется клювом в стекло. Князь хотел было подойти поближе, но птица взмахнула крыльями и вспорхнула далеко в небо.

33

Наргиз в это время сидела на полу в подвале, прислонившись головой к стене. Она была здесь уже давно, сначала пыталась вести счет на часы, потом на дни, но сбилась и заново заниматься этим не стала.

Поняв, что никто уже не поможет, она обратилась с молитвой к своим божествам. Раз нет помощи от людей - пусть помогают боги.

-    Матушка Этуген, я знаю, ты ждешь жертвы. Но мне нечего тебе дать, только свою жизнь. Так возьми ее, только сохрани любимого в пути.

Урод вошел в дверь с тарелкой похлебки и ложкой. Он и пленница уже освоились друг с другом, и иногда им удавалось переброситься парой слов.

-    Что притихла? - спросил он, страшно коверкая слова. Звучало это ужасно, но Наргиз привыкла к его речи и заметила, что сегодня голос ее стражника звучит ласково. - Не встаешь, не улыбаешься мне? Кушать-то хочешь или как?

Урод подходил к Наргиз все ближе и ближе. Она поняла, что сейчас произойдет, попятилась и прижалась к стене.

-    Пожалуйста, пожалей меня! - заплакала она. - Нет-нет, я не хочу! Матушка Земля, помоги мне.

Урод внезапно остановился и выжидающе посмотрел на нее. Затем провел рукой по ее шее. Наргиз с отвращением и страхом глядела на его изуродованное лицо. Он между тем опускал руку все ниже и ниже, задирая подол ее рваного платья.

Наргиз закрыла глаза и зашептала:

-    Забери меня, матушка Земля, великая Этуген. Забери.

Тело девушки обмякло, и Наргиз начала сползать по стене на пол. Урод замер, испуганно глядя перед собой.

-    Ты татарка?!

Наргиз без сознания лежала на полу, часто и прерывисто дыша. Урод торопливо склонился к ней. Руки его тряслись от страха, в глазах метались тревога и тоска. Он легко поднял Наргиз на руки, быстро вышел прочь из подвала.

34

Князь Владимир со своими людьми ел и выпивал за большим столом. Он был оживлен, остальные мрачно жевали в молчании.

-    Сегодня Ярослав выдвинулся в Орду, - сказал наконец князь. - Если мы поспешим, то захватим Владимир врасплох.

-    Не прав ты, князь, - воевода коротко мотнул головой. - Злое дело затеял.

-    Ты что же, воевода, против своего князя идешь? - пристально посмотрел на него Владимир и отложил начатый было большой кусок мяса. - Кусаешь руку, что тебя кормит?

-    Да нет, тут ты хозяин, - опустил глаза воевода. - Мое дело малое.

-    Так не забывай об этом! - гневно велел Владимир.

-    Нам нужно больше людей, - сказал один из дружинников, сидевших справа от Владимира. - Князь почти все войско оставил в городе, отправился в путь с небольшим отрядом.

-    Думаю, мы кое-кого позовем с собой, - князь Владимир обвел взглядом стол. - Ну что приуныли, разбойнички? Скоро всласть повеселимся, потешимся. Тащите сюда бочку нашего лучшего меду!

-    Это дело! - сразу оживились все. - Ай, спасибо, князь! За здоровье князя Владимира!

35

А Борис в своих хоромах предавался блуду. Он регулярно таскал к себе девок после того, как отдал в Орду жену Устинью. Этот поступок, с какой бы стороны его не рассматривать и не оценивать, все равно тяжелым камнем висел у него на сердце. Не было ни дня, чтобы он не думал о тех временах и не спрашивал себя, правильно ли он поступил и можно ли было сделать по-другому.

Но время шло, Борис привыкал к собственной подлости и пришедшему вместе с ней одиночеству, пил и блудил, пытаясь даже извлекать выгоду из своего униженного положения.

Вот и сейчас, когда на княжеской кровати спала пьяная голая девка весьма неопрятного вида, Борис в длинной ночной рубахе, взлохмаченный, с неизменного похмелья, диктовал письмо рябому мальчишке-послушнику. Тот водил пером, то и дело с ужасом и интересом косясь на девку.

-    Здравствуй, милая моя Устинья! - диктовал Борис. - Не проходит и дня с той минуты, как мой брат отдал тебя проклятому татарину, чтобы я не подумал о тебе. Ежедневно, ежечасно думаю о твоих мучениях на чужбине и страдаю вместе с тобой. Но верю: ты с твоим умом и душевной силою не пропала, не сгинула. И возможно даже, имеешь некое влияние на хана Берке или кого-то из его людей. Коли так - замолви за меня словечко, когда будут решать, кому дальше княжить. Знаю, как мечтала ты стать великою княгиней, так вот наконец получишь награду за все свои страдания. А уж как домой тебя вернуть, я позабочусь.

Борис закончил диктовку, подумал, не надо ли еще чего добавить, и велел мальцу-монашку:

-    Подпись мою поставь и дай, я запечатаю.