Золотая Орхидея (СИ)

Только выглянув в окно, Руми поняла, что ещё находится во дворце. Видимо, друзья выбрали ближайшие покои, когда несли её назад, и не задумывались об уюте. Сердце Руми дрогнуло, когда она увидела иссохшие стебли в глиняных кадках. Это была не гостевая комната, а личная, и некогда прекрасные цветы перестали поливать, когда её хозяин погиб.

На косяке дубовой двери нашелся ответ на всё вопросы. Это оказались покои Симериона-воителя, царского советника, сошедшегося в смертельном огненном бою с Сарпентьяром. Тогда удалось спасти Алькашамбр и превозмочь чёрное пламя Разрушителя, но едва битва с одним перводемоном закончилась, как явился второй, и с ним израненный Симерион не совладал. Аймери отрубил воителю голову, как в будущем отрубит Коуршану, и вознес её над дворцом в знак своего торжества. После, во главе войска теней, перводемон сражался в долине с армией фениксов и драконов, и его сочли погибшим с остальными тварями в пылающей могиле. Руми в гневе сжала кулаки. Неужели Ханум прав, и это зло нельзя победить? Но так или иначе, она не оставит врага безнаказанным, чего бы это не стоило. Ему воздастся за всё.

Захватив меч, она отворила дверь и пошла прочь от скорбной комнаты. Неважно, что подумают встречные прохожие. О еде Руми позаботится потом. А сейчас — уйти подальше от давящего беспощадного рока. Хватит пока с неё каменных громад.

Пышное цветение дворцовых садов уже не радовало глаз. В душе Руми понимала, что шансы её ничтожны, даже если она найдет перстень. Друзья правы — её воля может сломаться, но неужели это испытание станет самым сложным? «Я выдержу, — говорила она себе, — ради себя, ради всех». Множество взглядов провожало её, и Руми знала, что это не к добру. Если она уйдет из столицы так, то пути назад не будет, она станет пожизненным изгоем. Не увидит больше чудесного сада Диларам и улыбки Симериона.

— Она принесёт беды! В ней возродился дух Оссэ! — донесся до неё чей-то возглас.

В гневе Руми развернулась, чтобы взглянуть на обидчика. В тени платана стояла группа знатных фениксов, тех самых, что вполне приветливо общались с ней на балу. На их лицах читалось презрение, смешанное с суеверным страхом.

— Кто из вас посмел такое сказать о дочери Сингардилиона? — крикнула она, обнажая хромированную сталь.

В руках фениксов вспыхнуло пламя. Руми в ужасе поняла, что они всё знают, они её видели. Знатные господа смотрели на дерзкую девчонку, всерьез готовые биться с ней, но она не собиралась сдаваться. Они должны ответить за то, что посмели заявить вслух прямо при ней.

— Мало Сингардилиону было упустить одного Оссэ, так он решил вырастить нового из своей проклятой Духами дочери! Уходи в монастырь, забейся в угол, не пятнай своим присутствием имя царя и Симериона! — сказал один, и ярче огня в руках сияли яростью его глаза.

Руми отступила на шаг. Она хотела зарыдать, но позволить злобным фениксам наблюдать свою слабость не могла.

— Мне плевать, что вы думаете! Сидите дальше в оковах своего страха! — выпалила она и отвернулась, боясь не справиться с чувствами.

Зашуршала трава. Фениксы решили не драться, а уйти. Руми сжала меч так сильно, что заболела кисть. Все страхи воплотились. И самое ужасное, что Руми провалила это испытание. Что будет, когда она столкнется с настоящим первородным злом? «Хуже не станет, — шептала она, глядя, как слезы разбиваются о рукоять, — больнее меня не ранить». Руми лишь надеялась, что во внешнем саду печаль утихнет. Ещё много кто шептался о ней, но она оставляла их позади. Понимала, что новой перепалки сейчас не выдержит и опозорится.

Вниз по дороге шла легко, но хотела бежать, чтобы скорее оказаться вдали от фениксов. Хотела, чтобы ветер свистел в ушах. Но ноги ещё не окрепли после предыдущего забега на край города. Руми вспомнила, как торжественно въезжала в столицу на слоне. Будто сто лет прошло с того момента. Теперь она идёт, презираемая, на верную смерть.

Больше часа Руми спускалась по каменной улице под палящим солнцем, и капли пота стекали по разгорячённому лбу. Наконец она очутилась в благословенной тени плодовых деревьев вдали от злых взглядов. Что-то неуловимое влекло в глубины рощи, будто какая-то тайна желала открыться. Руми свернула с основной дороги на тропинку вдоль узкого ручья. Странно, но чем дальше она заходила, тем слабее терзали душу гнев и обида, пока не отступили вовсе.

Руми вышла на небольшую круглую поляну, посреди которой росло тюльпановое дерево. Гордым гигантом оно возвышалось над остальными деревьями, почтительно отступившими в сторону, и, казалось, склонившимися перед ним. Руми удивилась, как не приметила его раньше, когда въезжала в город. Возле выпирающих из земли корней бил родник, дававший начало ручью у тропы. Кружевную приятную тень давала раскидистая крона, усеянная желтыми, почти золотыми цветами. Тоска сжала сердце Руми. Дерево словно не принадлежало этому миру, как не принадлежала и Золотая Орхидея. А может, это лишь иллюзия памяти, вызванная их отдаленным сходством.