Золотая пуля

Жил да был на свете добрый мистер Кольт
Он делал лучшие на свете револьверы
Но никогда не продавал их плохим людям
В их руках его револьверы просто не стреляли
Люди звали мистера Кольта – золотая пуля
Приносящий удачу
Справедливый
Разделитель
Миротворец
Был у мистера Кольта сын
Звали того Апач
Не любил Апач стрельбу и охоту
Выбирал Апач созерцание горных ручьев
И музыку четырех копыт
Пришли черные люди в дом Кольтов
И убили мать Апача, жену Кольта
Расстрелял их в упор мистер Кольт
Бились в руках его револьверы, изрыгая огонь
Превратились они в черных дьяволов
Закоптились их дула
Раскалились их барабаны
Не было дома Апача
Ушел он к водопаду
Погрузился в ледяную его воду
И пел сквозь зубы, вторя звону воды
Вернулся Апач домой
Холодны тела родителей
Открыл Апач сундуки
Украдены револьверы отца
Распахнул двери спальни
Убиты братья и сестры Кольта
Сел Апач на пол
Опустил голову ниже коленей
Завыл Апач протяжно и дико
Догнал в горах убийц его крик
Заметался меж вершин, настигая
Заметались убийцы
Потрясали убийцы револьверами
Скалили черные пасти револьверы
Плясало безумие в головах убийц
Кричал страх в сердцах убийц
Сидел Апач на полу кузни отца
Опускал одну за другой монеты в тигель
Плавил одну за другой монеты
Доставал одну за другой пули
Были они мягкие и безобидные
Сияли они тепло и добро
Ложились они ярко в патрон
Стояли они дружно в ряд
Лил Апач золотые пули
Лились из глаз его золотые слезы
Не на птицу – на человека
Не на зверя – на черное сердце
Не здесь – сквозь тысячи миль
Не сейчас – сквозь года
Закончил Апач свое дело
Три десятка золотых пуль
Рассовал по старым патронташам отца
Снял сапоги
Поцеловал мать и сестер в лоб
И ушел
Если видишь, человек,
С тех пор
В обращенном к тебе стволе
Золотую пулю
Знай,
Она не тебе
Если видит человек
В стволе
Обращенном к злодею
Золотую пулю
Знай,
Она догонит
Если видит человек
Злодея
Верь
Золотая пуля настигнет его
Не здесь
Не сейчас
Всегда

Я пел, не рассчитывая на диалог, мы шутили, что рот Ит во время песен всегда занят если не едой и заусенцами, то корой или черными пластинками гудрона. Тем ужаснее был ее ответ, ветер скрипел, тревожа ржавые петли, боролся в нем с радиопомехами, таким тоном Ит пророчествовала:

– Не апач. Апач – самое страшное, что может быть на свете. Хуже только оспа или чума.

Что случилось с нашей колыбельной? Почему это имя прозвучало так жутко? Десятки раз я пел ей про золотую пулю. Но никогда – в кругу камней.

Я открывал и закрывал рот, не в силах пропихнуть слова, глотал воздух, как огромные блесны, давился ими. Я слышал, как обугливается лицо индейца, он силится встать и уйти, но его мертвая душа прорастает в груди стальным терновым кустом. Я слышал хлопки дверей. С таким звуком люди стреляли в затылки другим людям, стоящим на коленях. Индейцы, один за одним, покидали свои жилища, выходили под небо, смотрели в нашу сторону. На таких взглядах вешали злодеев, неудачников и белых. Имя было явлено. Проклятое имя.

– А как тогда? – вытолкнул я.

– Элвис.

21. Метатели копий