Золотая свирель. Том 1

Опять лаяла собака. Она стояла на дощатой дорожке, проложенной от крыльца к причалу, и лаяла. На меня. Черная, с белыми пятнами дворняга. Она лаяла издали, с истерическими нотками, с подвываниями, а когда я поднялась на ноги – отбежала за угол дома и принялась тявкать оттуда.

Из двери выглянул седой мужчина, видимо Кукушоночий отец. Обвел глазами окрестности, но меня не заметил или не обратил внимания: я все-таки стояла дальше, чем обычно останавливаются чужаки, облаиваемые собаками. Потом из дома вышел Кукушонок.

Что-то подсказало мне – кричать и махать руками не следует. Я просто стояла и ждала, когда он меня заметит. Кукушонок был внимательнее родителя. Он обнаружил меня почти сразу. Я молча наблюдала, как он обернулся, проговорил что-то в раскрытую дверь и направился в мою сторону.

– Барышня, – сказал он, подходя. – Ну здравствуй, что ли.

На нем была полосатая полотняная безрукавка с бахромой по низу – когда-то, наверное, праздничная, но теперь по ветхости потерявшая цвет и вид. Белая рубаха под ней свежо и вкусно пахла стиркой, а медная солька болталась поверх рубахи.

– Я разочарована, Ратер. Почему ты ушел?

– Ты врушка, барышня. Ты опять соврала.

– Я испытывала тебя. И ты не прошел испытание.

Он хмыкнул:

– Так какого ляда заявилась?

Я отвела глаза:

– Ты мне нужен.

– Прям-таки нужен? Свечку за тебя в храме поставить? Или по душу мою пришла?

– Какую душу?

– Дурак наш кричит, что белая навья по городу ходит, его, дурака ищет. Теперь вот заперся в кладовке и не выходит. Батя ему миску в кошачий лаз подсунул. – Кукушонок вздохнул, оглянулся на дом. – Пойдем, – сказал он, – прогуляемся. Побалакаем.

Панибратски положил мне руку на плечо и повел по тропинке вдоль реки. Прочь от города. В Кукушоночьей ауре не ощущалось ни робости, ни трепета, ничего того, что так помогало мне ночью. Я как-то растеряла все свои заготовленные монологи. Теперь идея пригрозить адским псом не казалась мне удачной.

– Ну? – подтолкнул Кукушонок. – Чего тебе от меня надобно?

– Помощи.

– Какой такой?

– Обыкновенной. Рыбы купить, отвезти ее на остров. Рассказать мне, что в городе происходит. Держать язык за зубами, конечно. Ничего такого сверхъестественного. Ничего, кроме обычных услуг.

– Угу, – задумался парень.

– Я бы наняла тебя.

– Опять золото сулить будешь?

– А какую плату ты потребуешь?

Он помолчал для значимости.

– Правду.

– И все?

– Правду, но чтоб не только на словах, но и на деле. Я сказки-то знаю, и как ваша братия горазда передергивать деловые соглашения тоже знаю. Наслышан, барышня хорошая. Так что вот. Ты знаешь, чего я хочу.

Здрасте, приехали. Записал меня в какую-то «братию».

– Я знаю, что ты хочешь поглядеть на мантикора.

– Ну так!

– И все? А если я тебя просто найму? За деньги?

– Которые на следующий день превратятся в хлам?

– Которые как были золотом, так и останутся. Вот это, Ратер, истинная правда. Настоящие деньги. Только старинные. Тот самый знаменитый клад.

– Тогда мантикора мне не видать?

– Зато по золотой авре каждую неделю, Ратер. Купишь все, что только пожелаешь. Поможешь семье. Не будешь больше горбатиться на этом пароме, купишь дом в городе, купишь большой корабль, наймешь команду, поплывешь куда-нибудь в Андалан, а то и к Полуденным Берегам, привезешь оттуда ковры, виноградное вино, слоновую кость… Ратер, ты же парень разумный и дальновидный. С твоей головой, да с деньгами…

Кукушонок остановился. Повернулся ко мне. Янтарные глаза его потемнели.

– Вот и найми кого-нить другого! У кого при виде золота ухи затыкаются, глаза закрываются и мозги отшибает начисто. Он те за золото пятки лизать будет. А я не из таковских, я свое сам заработаю. Мне твоих подачек даром не нать!

– А тебя куда девать прикажешь?! Ты знаешь уже слишком много!

Он засмеялся:

– Под воду. Камень на шею – и в реку.

– Да ты что? – я остолбенела. – Ты… соображаешь, что говоришь?

Он смерил меня скептическим взглядом:

– Да ты утопленница ли? Кто вчера меня стращал – на дно, мол, утащу…

– Не знаю… – я опустила голову. – Не знаю, Ратер. Меня связали по рукам и ногам, заткнули рот и бросили в Нержель. С одного из причалов там, в порту. Во время прилива.

Пауза. Мы молчали, стоя друг напротив друга на прибрежной узенькой тропинке. Ратер смотрел куда-то вбок. Я проследила его взгляд – он разглядывал наши длинные тени, что легли на косогор, головами почти касаясь идущей поверху большой дороги.

– Я поспрашал сегодня… – каким-то хриплым голосом заговорил наконец Кукушонок, – Поспрашал батьку… топили ли ведьм в наших краях?

– Ну? – я вскинула голову.

– Баранки гну. Он сказал – было дело. Пару раз топили. Пару раз жгли. По ловле ведьм у нас псоглавцы мастаки. Так что берегись.

– Кто это – псоглавцы?

– Че, не знаешь? И впрямь, дикая ты. Монахи это, перрогварды. А что до ведьм – батька как принял на грудь пинту имбирного, так и попомнил. Громкое, говорит, было дело. Вместе со всеми смотреть бегал. Леста Омела, сказал, ведьму кликали. Леста Омела, вот как.

– Вот как… – эхом повторила я. – Ратер, а он… что рассказывал? Поподробнее.