Золотая тень Кёнигсберга

В кирхе хранились и могильные камни. Самое старое надгробие — орденское, с изображением рыцарского герба, испещрённое готической вязью (полустёртый текст был неразборчив уже в XVIII веке). Забегая вперёд, скажем, что кирха эта была отреставрирована в начале XX века — и разрушена после Второй мировой войны. На месте, где она стояла, — теперь обелиск советским воинам, павшим в бою за Георгенбург.

Впрочем, вернёмся в замок.

Царедворец Апраксин

Во время Семилетней войны (1756–1763) в замке размещалась ставка русского генерала Апраксина. Именно здесь разыгралась личная драма этого опытного царедворца. Он командовал армией, которой противостояли войска прусского фельдмаршала Левальда. Русская армия взяла Мемель (Клайпеду), Тильзит (Советск), Гумбиннен (Гусев) и Инстербург.

Сражение при Гросс-Егерсдорфе. Гравюра XVIII века

19 августа в сражении под Гросс-Егерсдорфом, в 15 километрах от Георгенбурга, войска Левальда были разбиты в пух и прах. Но… вместо того чтобы ринуться дальше на Кёнигсберг, Апраксин отдал приказ об отходе к Мемелю.

Дело в том, что до него дошли известия о тяжёлой болезни императрицы Елизаветы. Нарисовалась перспектива скорой смены власти: вместо Елизаветы на престол вот-вот мог взойти Пётр III, фанатично влюблённый в Пруссию. Полагая, что Петру III явно не придётся по вкусу прыть главнокомандующего, разбившего его, Петра, «возлюбленного» короля Фридриха, Апраксин и отработал «задний ход». Но — просчитался. Елизавета успела отдать его под суд. Апраксин потерял всё, что имел. А русские войска всё же оказались в столице Восточной Пруссии. Правда, потом всё произошло так, как и предвидел хитроумный Апраксин, но… ему от этого уже было не легче.

Сортир в кирхе

Во время Наполеоновских войн в Георгенбурге некоторое время размещался штаб маршала Даву, героя многих битв, участника «русского похода» 1812 года.

Говорят, Даву лично распорядился, чтобы кирху в селении превратили в «общественный туалет». И будто бы (эта байка упоминается в одном из французских романов) несколько солдат, справивших нужду прямо в нише, где стояло распятие (под крестом!), буквально через пару дней умерли от странной болезни: их «мужское достоинство» опухло, посинело, от боли они кричали дурными голосами и испускали дух в жутких корчах. Впрочем, всё это похоже на симптомы «французской» болезни — что, однако, не объясняет её одномоментного обострения.

…В начале XIX века, после неудачной войны с Францией, прусское государство было вынуждено распродать часть своих владений. Георгенбург приобрёл купец Хейно из Инстербурга. А далее — начинается история лошадей тракененской и гольштинской пород. Появлением их Восточная Пруссия обязана купцу Иоганну Вильгельму Симпсону. Потомок древнего шотландского рода, в начале XIX века он перебрался в Мемель, оттуда — в Кёнигсберг, в 1828 году купил замок Георгенбург. И начал разводить лошадей.

Кобылка швайке

Конечно, конные заводы были в Восточной Пруссии и до Симпсона — но как небольшие производства. И выращивались в основном лошади местной прусской породы — швайке. Маленькие, лохматые, с большими ушами — типичный Конёк-Горбунок из сказки Ершова. Кстати, такие лошадки были и у татаро-монгол — неприхотливые, выносливые, но не отличающиеся особенной красотой или статью.

Правда, ещё во времена Ордена десятки конезаводов выращивали «рыцарских» лошадей — больших, сильных, способных выдержать облачённого в доспехи воина. В Средние века хороший рыцарский конь стоил 15–18 марок (на эти деньги крестьянская семья могла жить два-три месяца, ни в чём себе не отказывая), кобылка швайке — от 3 до 6 марок, а вот дойная корова — всего 3 марки, овца — 0,8 марки и так далее. Как говорится, почувствуйте разницу.

После секуляризации (перехода от церковной к светской модели общественного устройства) Пруссии и исчезновения рыцарей «как класса» «рыцарские» кони остались невостребованными. Особым спросом пользовались совсем другие породы лошадей — предназначенные для работы в поле, для гужевого транспорта, для почты и так далее.

Однако в начале XIX века ситуация изменилась. Симпсон уловил «дух времени»: лошади ещё вовсю использовались в армии (кавалерия «сойдёт на нет» веком позже). Но главное — заниматься конным спортом стало модно и аристократично (и уже не считалось привилегией аристократов — по крайней мере, в Германии).

Симпсон, привезя лошадей английской породы, скрестил их с местными швайке — получилась сильная, благородная «лошадь Симпсонов»: среднего веса, светло-гнедая, с чёрными ногами.

Бахус «ушёл» за 32 000 марок

Также в Георгенбурге стали выращивать лошадей знаменитой тракененской породы и завезённых из Западной Европы гольштинцев и ганноверцев — мощных, высоченных. У лошадей голштинской породы высота в холке может достигать 1,82 метра.