Золото

Я киваю. Он уводит меня за угол амбара подальше от всех. Мы идем вдоль стены, усеянной гвоздями и щепками. Когда доходим почти до середины, Вик останавливается и поворачивается ко мне, и я смотрю в его напряженное лицо.

– Я хотел поговорить о наших следующих действиях.

Я замираю.

– Хорошо.

Он был верен своему слову: всегда обсуждал со мной, чего ждать в каждом убежище. Но сейчас его тон и неуверенное выражение лица вынуждают меня волноваться.

Я опускаю руку на талию, поддев большим пальцем ленту.

– К нам должен примкнуть еще один отряд Вульмина, но это не займет много времени. Им нужно просто взглянуть на тебя, и они без единого слова будут готовы приступить к новой миссии.

– Но это ведь хорошо?

– Да. Для Вульмина. Но боюсь, тебе придется трудно.

– Почему? – хмурюсь я.

Вик замолкает, слегка сутулясь, и на его лице появляется что-то похожее на… беспокойство.

Я крепко сжимаю ленты, словно они могут меня подбодрить. И рада, что держусь за них, потому что его ответ меня потрясает.

– Потому что следом мы отправимся в Бриол.

От сильного удивления я отступаю назад.

Бриол.

Земля уходит из-под ног от одного этого слова. Бриол – дом моего детства.

Мы и в самом деле едем ко мне домой.

Не знаю, рада ли я… или преисполнена страха.

Возвращение туда, где я жила с родителями, вызывает столько разных эмоций, что я не знаю, как устоять на земле, потому что она словно сотрясается под ногами, а черепушка раскалывается от боли.

Я поднимаю руку, опираясь на полуразвалившуюся стену. Золото течет по моим пальцам и медленно пропитывает дерево.

– Я хотел тебя подготовить, – тихо говорит Вик, и я поднимаю взгляд на него, хотя перед глазами все расплывается.

– Спасибо, – еле слышно благодарю я.

Вик мнется, ковыряя носком ботинка какой-то уже давно заржавевший фермерский инструмент, покрытый грязью.

– Если не хочешь ехать…

Я резко поднимаю голову.

– Я хочу, – уверенно говорю я. – Просто я…

Просто мне нужно снова найти опору и успокоиться.

– Я не думала, что однажды вернусь туда.

Вик кивает, словно понимая меня, но все еще внимательно смотрит.

– Хорошо. Тогда нам пора выезжать. К сумеркам будем там.

К сумеркам.

Так скоро. Всего несколько часов.

Почти всю мою жизнь Бриол был далеким, недосягаемым местом, а теперь я прибуду туда к сумеркам.

– Если передумаешь…

– Не передумаю, – заверяю я.

После того, как он уходит, я решаю задержаться тут, чтобы немного побыть одной. Я опускаю руку, оставив на деревянных досках золотую полоску. Знаю, мои родители умерли, знаю, но, услышав, что я направляюсь в Бриол, чувствую, будто возвращаюсь к ним.

Подышав пару минут, чтобы успокоиться и все обдумать, я поворачиваюсь и иду к отряду. Завернув за угол, вижу, что все вульмины уже седлали лошадей.

Я чувствую на себе взгляды всех, когда подхожу к Блаш и залезаю в седло. Смотрю вперед, крепко сжимая поводья, и пытаюсь казаться сильной и уверенной. Вик и Лудогар едут впереди, я – за ними, а рядом со мной Эмони.

Когда мы отправляемся в путь, я пытаюсь сосредоточиться на живописном пейзаже, чтобы успокоить свое неистово бьющееся сердце. Над равнинами клубится туман, будто пар над чашкой, а между бескрайними зарослями травы тянется пыльная дорожка, по которой мы и идем и где не видно ни одного здания.

Эмони молчит, но я не выношу тишины.

– Итак, – начинаю я, пытаясь зацепиться за любую тему, – ты упоминала о сестре. Она тоже в Вульмине?

Эмони, кажется, удивлена моим вопросом, а ее глаза снова вернули прежний цвет, переливаясь красным и оранжевым.

– Нет, точно нет. – Она смеется, но смех невеселый. Это скорее вынужденный смех. – Она не из тех, кто примкнула бы к Вульми.

У меня закрадывается подозрение, что не стоило задавать этот вопрос.

– Откуда вы родом?

– Отовсюду. Мои родители колесили по всему Эннвину. Мы не имели постоянного дома, к которому бы все были привязаны, поэтому я привязалась к другим вещам, – рассказывает она и наклоняется, чтобы погладить коня по его белой в крапинку шести. У него мягкая грива голубого цвета, и с помощью найденной нитки Эмони заплела ее в мелкие косички. – Тисл со мной с раннего детства. Пожалуй, он единственное, что у меня осталось.

Сердце болит, печалясь за нее. Может, в детстве я и прожила в одном месте больше десяти лет и не могла покинуть гавань Дерфорт, но знаю, каково это – чувствовать, что тебе ничто не принадлежит. Чувствовать, что в твоей жизни нет постоянства или чего-то знакомого.

– Чем ты занималась для Вульмина до того, как примкнула к нам? – спрашиваю я в надежде, что выбрала тему получше.

Она лукаво улыбается, и сегодня ее рыжие волосы с завитыми кончиками кажутся ярко-оранжевыми.