Золото апачей (ЛП)

   Герберт с готовностью согласился. Перспектива изучения новой местности его привлекала, поскольку виды были чрезвычайно красивы. С того места, где они находились, каньон был невидим, а фиолетовая гора за его пределами казалась продолжением той, на которой они стояли. Белые пики, протянувшиеся на севере, сияли белизной и возвышались, торжественные и безмолвные, как сама вечность. На юге, - Старый Тандергаст теперь находился слева от них, - не было ничего, кроме серых волн пустыни, катившихся вдаль и исчезавших в тумане. Мальчики словно бы стояли на острове, окруженном океаном, по которому никто никогда не плавал. Но они не думали об этом.

   - Думаю, эти сосны простираются на многие мили, - сказал Чарльз. - Знаешь ты это, или нет, но самый большой лес, имеющийся в Соединенных Штатах, расположен в Северной Аризоне, и мы, наверное, находимся в нем, или где-то на его краю.

   Во многих отношениях это была очень живописная местность. Сосны вздымались перед ними бесконечной чередой, иногда располагаясь так, будто были высажены человеком. Не раз они находили маленькое озерцо с прохладной водой или ручей, который устремлялся в заросли, чтобы затем сорваться с высоких скал ущелья или каньона. Почва была сухой, встречались многочисленные кустарники. Воздух был напоен запахами сосновой и кедровой хвои, и им казалось, что их силы с каждым шагом возрастают.

   - Это было бы великолепным местом для поселения людей, в чьих домах мы живем, - сказал Герберт.

   - Возможно, - отозвался Чарльз. - Но, с другой стороны, оно было бы менее безопасно, а безопасность для этих людей была превыше всего - превыше удобства, красоты и прочего.

   - Да, я знаю. Я тоже это понял. Просто мне здесь очень нравится, и чем дальше - тем больше.

   Чарльз понимал его. Они продолжили свой путь среди сосен. Местность пошла под уклон, и Чарльз вдруг остановился, схватив Герберта за руку.

   - Стой! - воскликнул он.

   Скала у их ног разверзлась на бесконечную глубину, словно от удара огромного меча. Придерживаясь за тонкую сосну, росшую на самом краю, они заглянули вниз, но расселина была настолько узкой, что они не смогли разглядеть дна.

   - Здесь, наверху, от скалы до скалы не более пятидесяти футов, - сказал Чарльз, - но это все равно, как если бы их разделяла целая миля. Мы отрезаны от другой стороны. Мы как будто на острове, что свидетельствует о мудрости жителей деревни на скалах.

   - Да, они жили, будто в птичьем гнезде.

   Они повернули на запад и продолжили свои исследования, с таким интересом, будто прибыли в горы Аризоны именно с этой целью. Они прошли, наверное, около двух миль, когда Чарльз внезапно остановился. Герберт, не ожидая сигнала, сделал то же самое. Он действовал инстинктивно; его первой мыслью было, что Чарльз увидел врага, возможно, блуждавшего здесь одинокого апача. Но он ошибся.

   - Олень, - прошептал Чарльз. - Смотри вон туда! Его нам хватит надолго!

   Прекрасный молодой олень стоял среди сосен. Он находился на расстоянии выстрела, но Чарльз не хотел рисковать и стал подползать ближе, стараясь держаться так, чтобы ветер не донес до животного запах человека и не вспугнул его. Ему был нужен этот олень, чтобы обеспечить их продовольствием на длительный срок. В нем ожили первобытные инстинкты. Возможно, им придется провести в каньоне месяцы, оставшуюся часть жаркого сезона и зиму, а потому упустить этого оленя было попросту нельзя. Живя дикой жизнью, он постоянно совершенствовал свои навыки; ему удалось подкрасться и метким выстрелом свалить животное.

   Теперь им следовало прекратить свои исследования и заняться разделкой. Они ликовали. Если им удалось найти одного оленя, значит, здесь могут быть и другие. У них появился еще один источник пищи, и это была большая причина для радости.

   Наступал вечер, когда они закончили с разделкой, после чего, подвесив тушу оленя на шест, они направились через сосновый лес к каньону. Крайне трудно было спускаться по крутой тропе на террасу, но Герберт, ловкий, подвижный, справлялся неплохо, так что вскоре они оказались в своем жилище, со своей добычей. Там они поместили ее на ветки дерева, росшего в расщелине, после чего разожгли огонь, радуясь счастливому дню.