Золото для индустриализации. Торгсин

Действия ОГПУ в начальный период работы торгсинов можно списать на плохую информированность его местных представителей, инерцию и неразбериху, которые сопровождали создание необычной организации «Торгсин». По сути ведь произошло неслыханное. Руководство страны фактически поступилось принципом государственной валютной монополии, разрешив людям использовать ценности и валюту в качестве средства платежа. Даже валютный рынок нэпа не имел подобной привилегии. Столь резкий поворот валютной политики застиг врасплох не только местные органы ОГПУ. Финансовая инспекция также отбирала товары, купленные в Торгсине[899]. Требовалось время для того, чтобы местная власть свыклась с мыслью о законности валютных операций Торгсина.

В начале 1932 года ЦК партии разослал в регионы директиву и письмо Сталина о содействии Торгсину[900]. Вышло правительственное постановление, требовавшее, чтобы ОГПУ проводило свои операции, не подрывая работы Торгсина[901]. Руководство Наркомата торговли, в чьем ведении находился Торгсин, провело переговоры с Экономическим управлением ОГПУ, то разослало на места циркуляры, разъяснявшие, что Торгсин имел право продавать на «эффективную», то есть несоветскую валюту[902]. Наркомат финансов, Госбанк и Наркомат юстиции отправили разъяснения о валютной деятельности Торгсина в свои местные отделения, секции рабоче-крестьянской инспекции и прокурорам[903]. Торгсин из диковинки превратился в обыденное явление советской жизни. Трудно поверить, что в 1932-м и тем более в 1933 году местные органы ОГПУ могли не знать о том, что государство разрешило людям покупать товары в обмен на валюту и другие ценности. Однако жалобы на действия сотрудников ОГПУ – аресты покупателей в Торгсине, обыски их квартир, конфискацию валюты и товаров – продолжали поступать в Правление[904].

Председатель Торгсина Сташевский в докладной записке наркому торговли Розенгольцу в декабре 1932 года сообщал, что Правление располагало «обширными материалами с мест, из которых видно, что местные органы ОГПУ, угрозыска и милиции, вопреки циркулярного письма ЭКУ ОГПУ, совершают незаконные аресты лиц, покупающих товары в Торгсине, или получающих валюту из-за границы»[905]. Сташевский жаловался:

27 августа 1932 года в наш магазин № 3 в Киеве явился работник Киевской областной милиции, т. Бейгул Семен Георгиевич, и тут же в конторе магазина подверг личному обыску застигнутых им наших покупателей, прекратив обыск лишь после настойчивых требований зав. магазином… В Вознесенске пекаря в числе 9 человек сдали Торгсину 2000 рублей валюты, за что были арестованы ГПУ. Операция ГПУ морально повлияла на сдатчиков инвалюты… Одесса. В наш магазин вбежали с обнаженным оружием два сотрудника 26 погранотряда ГПУ и арестовали неизвестного гражданина в магазине[906].

Жалобы граждан подтверждали правоту Сташевского. В своем заявлении в Ленинградскую контору Торгсина некто Р. И. Пинчук возмущалась:

3 октября с. г. (1932. – Е. О.) в 2 часа ночи (курсив мой. – Е. О.) была арестована моя дочь, Ида Давидовна Пинчук, 5-ым отделением милиции. Причина ареста – изъятие инвалюты. Никакой инвалюты, кроме получаемой мной из Америки от моих детей у нее нет и все переводы поступали в Ваш адрес непосредственно, а также в адрес Государственного Банка… Прошу Правление Торгсина принять меры к освобождению моей дочери, иначе я вынуждена буду отказаться от получаемых мною из Америки денег[907].

Письмо Пинчук показывает главный довод, который советские граждане приводили в свою защиту – законность получения валюты, а также угрозу впредь отказаться от валютных переводов из-за границы. Многие грозили сообщить родственникам за границей об инциденте, что было чревато не только снижением притока валюты, но и давало повод для антисоветской пропаганды.

Заведующий магазина некто Полиновский в рапорте в Киевскую контору Торгсина сообщал о случае, произошедшем 13 декабря 1932 года: