Золото для индустриализации. Торгсин

Довожу до В[ашего] сведения, что в день В[ашего] отъезда произошел следующий казус в магазине: Сотрудник розыска Казимиров ворвался в магазин с ноганом в руке вслед за одним покупателем. Я предложил Казимирову вложить в карман оружие и пошел сговориться по телефону с Нач[альником] Петровского района милиции… Придя в магазин, я предложил Казимирову принести ордер Экономотдела или Оперода (оперативный отдел. – Е. О.) на право ареста в н[ашем] магазине. Мы пошли в район милиции по этому делу и там договорились на том же. Казимиров ушел за ордером и больше в магазин не являлся. Задержанный был в магазине до закрытия его, после чего его отпустили. Описывать панику не приходится. Ставлю Вас в известность, что задержанный гражданин не пошел с сотрудником розыска из-за того, что боялся за содержимое карманов. По его словам, Казимиров забрал у него за два дня до этого 1200 рублей совзнаками… Считаю, что это похоже на истину, т. к. Казимиров идет со своим отцом на операцию. В данном приключении я сам видел старика на углу, дожидающимся результатов. Об этом я также сообщил сотруднику Облрозыска т. Шапу. 9.12.32[954].

Сын-чекист и престарелый отец вместе выходят «на дело» – чем не семейный бизнес?

Торгсин, радея о выполнении валютного плана, защищал своих покупателей. В документах встречаются упоминания об освобождении людей от ареста и возвращении им конфискованных товаров и денег Торгсина. Однако следует сказать, что опасения людей о том, что Торгсин работал на ОГПУ, имели основания. В 1935 году последний председатель Торгсина Левенсон в письме управляющим контор и отделений сообщал: «Работники НКВД имеют право в нужных случаях требовать от Вас справки о количестве сданных отдельными лицами бытовых ценностей, а также о фамилиях и адресах этих лиц, однако за получением такого рода справок они должны обращаться исключительно к администрации магазинов и скуппунктов»[955]. Это письмо свидетельствует о компромиссе между Торгсином и «органами», достигнутом в результате их почти четырехлетнего валютного соперничества и трений. Торгсин не возражал быть информатором-доносчиком, если эти действия оставались в секрете от его клиентов. Администрация магазинов, как следует из этого письма, становилась внештатным агентом «органов». У ОГПУ/НКВД имелись в Торгсине и штатные агенты, специально туда внедренные или завербованные из числа торговых работников. Они также поставляли «органам» информацию о валютных сбережениях клиентов Торгсина. Риск и непредсказуемость последствий посещения Торгсина сохранялись для советских людей. Жизнь в СССР требовала повседневного героизма.

Глава 6 Портрет покупателя в интерьере

За зеркальной дверью Торгсина. Рыба гниет с головы: номенклатура в борьбе за Торгсин. «Что русскому хорошо, то немцу смерть»: дипломаты в Торгсине. Крестьянские универмаги: «Затаились. Ждут муку». Жители страны Лихославля. «Утром купит, а днем опять идет покупать»: спекулянты

«Жирная плачущая розовая лососина», бочки с «сельдью керченской отборной», пирамиды из мандаринов, хитрые сооружения из шоколадных плиток в золотых обертках и другие кондитерские соблазны, «сотни штук ситцу богатейших расцветок», «миткали и шифоны, и сукна фрачные», «штабеля коробок с обувью», пение патефонов – таким увидели Торгсин булгаковские герои[956]. «Америкой в миниатюре» был назван Торгсин в одном из писем 1930-х годов. Пережившие голод на Украине вспоминали магазины Торгсина как «богатые», «гарные», «великие», «где все было». Миф о великолепии Торгсина жив и в наши дни.