Золото для индустриализации. Торгсин

Берлинский работал в Торгсине с июля 1931 до марта 1933 года, то есть в наиболее напряженный и ответственный период бурного роста его торговой сети и массового голода. Иностранными языками Берлинский не владел, но тем не менее выезжал в кратковременные заграничные командировки, вероятно связанные с импортными закупками. Побывал в прибалтийских государствах, Финляндии, Германии, Франции и Англии. Почему Берлинский ушел из Торгсина, не ясно, но из послужного списка следует, что как раз в момент своего ухода весной 1933 года он получил выговор ЦКК РКИ, связанный с его деятельностью по импортным закупкам для Торгсина. Видимо, купил что-то не то.

После Торгсина всего на несколько месяцев Берлинский вернулся в «Кредитбюро» (зав. наследственно-претензионным сектором), потом два с половиной года (до лета 1936-го) был зам. управляющего во Всесоюзном объединении «Союзмехторг», а затем перешел на работу в Союзснабторг[1414] (управляющий отделения, директор). Здесь его застали массовые репрессии, но он отделался малой кровью: в январе 1938 года бюро Ростокинского райкома ВКП(б) в Москве объявило Берлинскому строгий выговор, по его словам, «за притупление большевистской бдительности, выразившейся в том, что работая совместно и имея личную связь с врагом народа Бошкович[ем], а также имея ряд сигналов о вражеской работе врага народа Ирштейна, не сумел разоблачить их, за то, что не точно указал и не сообщил парторганизации о том, что отец его был мелким торговцем». Личность Ирштейна мне не удалось установить, а вот Бошкович – фигура известная. Он и Берлинский вместе работали замами председателя Торгсина, а потом Бошкович был начальником Берлинского в Союзмехторге[1415]. Строгий выговор Берлинскому был вынесен 24 января 1938 года, через четыре дня после расстрельного приговора Бошковичу. Связь с врагами народа и недоносительство – в период ежовщины таких «преступлений» было достаточно для исключения из партии, ареста, а то и расстрела, но Берлинского лишь понизили по службе, отправили работать на меховую фабрику начальником отдела снабжения. Чем объяснить такой мягкий по тем временам приговор? Возможно, тем, что на момент вынесения выговора Берлинский уже ушел из Союзмехторга и из-под начальства Бошковича, а может быть тем, что коммунисты в бюро Ростокинского райкома проявили человечность. Так или иначе, в марте 1939 года – последняя дата на его партийных документах – Берлинский был жив. С сентября 1938 года он, пересидев смутные времена на меховой фабрике, уже работал руководителем группы в мехторге Наркомторга СССР.

На этом архивные документы Ильи Яковлевича Берлинского обрываются. Учетная карточка на его партбилет, выданный в 1936 году, была погашена по решению ЦК КПСС в 1956 году по причине того, что Берлинский не обменял партдокументы. Видимо, что-то случилось во время войны. В 1941 году Берлинскому было 44 года, он был военнообязанным старшего начсостава и, вероятно, был призван на фронт. В момент погашения его учетной карточки в 1956 году Ильи Берлинского либо не было в живых, либо не было в СССР.

Бошкович Юлиан Семенович (Бошкович Дюла) (1891–1938) – заместитель председателя Правления Торгсина с апреля 1932 до августа 1933 года. В Торгсине ведал административными вопросами и антикварной конторой.

Из партийной характеристики (1932): «Твердый, выдержанный партиец, политически развитый. В деловом отношении энергичный администратор и толковый работник. Руководит конкретно. Хорошо знает немецкий и английский язык. В прошлом имеет большой опыт руководящей работы».

Жизнь Ю. С. Бошковича достойна книги. Он родился в 1891 году в Австро-Венгрии в городе Лугош. По национальности мадьяр. Отец был рабочим на винокуренном заводе, мать вела домашнее хозяйство. Бошкович получил высшее образование: после окончания городской школы и мужской гимназии в городе Лугош, где он учился на общественные средства, поступил на медицинский факультет Будапештского университета, который закончил в 1914 году, практически одновременно с началом Первой мировой войны.

Сразу же после сдачи экзаменов Бошкович был призван в австро-венгерскую армию младшим батальонным врачом. Полк, где он служил, в августе 1914 года был направлен на Сербский, а осенью переброшен на Русский фронт. В марте 1915 года при взятии русской армией города-крепости Перемышль Бошкович попал в плен. Так он оказался в России: сначала в Симбирске в лагере для военнопленных работал врачом в тифозном бараке, затем – врачом в лазарете в лагере для военнопленных в селе Тоцкое (в то время Самарская губ.). В автобиографии Бошкович рассказал, что из-за конфликта со старшим врачом организовал забастовку, за что был арестован и отдан под суд. По его словам, в тюрьме он познакомился с арестантом – социал-демократом и стал читать антивоенные листовки. «Только приезд в лагерь миссии Красного Креста, состоявшей из шведских и датских граждан, – писал он, – спас меня от расправы царского правительства».