Золото друидов

— Получается, если очень повезет, то однажды мы сами станем звездами, и с неба будем смотреть, как наши потомки спорят о том, что есть звезды. Может, так оно даже лучше, чем пировать в чертогах павших. Когда я гляжу на звезды, мне кажется, им ведомо, что такое настоящий покой.

Скальд промолчал. Что тут можно сказать. Подобное настроение на конунга находило редко, и в такие моменты Хьяль серьезно задумывался, кто из них на самом деле поэт.

— У тебя есть дети, Хьяль?

Скальд пожал плечами.

— Может и есть, где-нибудь далеко… Не знаю.

— Ты бы хотел смотреть на их дела с неба, зная, что ты продолжаешься в них? Или тебе милее пить брагу в пиршественном зале Валльхаллы?

— Пока мне хватает и моей жизни, конунг.

— Это хорошо, что хватает. Правда, мне интересно, что думает по этому поводу Сольвейг?

Несмотря на то, что конунг стоял к нему спиной, скальд явственно представил прячущуюся в уголках его губ улыбку и закашлялся.

— Спасибо за поддержку. — Агнар резко повернулся и посмотрел другу в глаза. — Ты все сделал правильно, Хьяль. Я знал, ты найдешь нужные слова.

— Поэтому и попросил Асмунда, чтобы он своими «аки» уж наверняка уговорил ребят? — попытался пошутить скальд, и тут же стал убийственно серьезен. — Извини за Эстланд. Ну не могу я все это так оставить.

— Не за что. Я понимаю и разделяю твои чувства. — На плечо скальда легла тяжелая ладонь. — Что касается Асмунда, я его ни о чем не просил. Старый медведь сам взял слово и сказал то, что думает. — Агнар снова отвернулся.

Некоторое время они молчали. Конунг смотрел на звезды, Хяьль собирался с духом, чтобы задать мучивший его все это время вопрос.

— Но зачем..?

— Так надо, Хяьль. — Агнар развернулся и, ломко хрустя снегом, направился в дом, оставив скальда наедине со звездами, которые могут быть душами павших героев, а могут быть искрами из огненной бездны, что вылетели оттуда в самом начале времен.

* * *

Уже под утро Хьяль лежал на ворсистых шкурах, гладя мягкие волосы и слушая мерное дыхание посапывающей на его груди Сольвейг. Вокруг раздавалось храпение и невнятные, полусонные стенания упившихся хирдманов.

Они проговорили почти до самого рассвета. Сольвейг расспрашивала скальда об иных землях, об их чудесах и обычаях, о людях, которых он там видел. Любопытству девушки не было предела. А потом, когда погасли последние угли очага, Сольвейг наконец задремала, прислонившись к его плечу, по детски наивная, мягкая и доверчивая. Люди к тому моменту почти поголовно спали, лишь в самом конце стола, несколько уж совсем неугомонных хирдманов тихонько тянули жалостливую песню о безнадежной любви валькирии и мертвого героя.

Хьяль откинулся на лавке, позволяя кудрявой макушке Сольвейг поудобнее устроиться на груди. Тяжелая от хмеля и переизбытка впечатлений голова мерно гудела. Глаза слипались, но назойливо ворочающиеся в мозгу мысли мешали окунуться в манящую пучину сна.

Хьяль раз за разом обдумывал последние слова конунга, которые тот произнес, перед тем, как войти в дом.

Уже у самых дверей Агнар обернулся и, глядя скальду прямо в глаза, тихо сказал.

— Так надо. Трондхейм может подождать. В отличие от золота вальхов, он никуда не денется. Так же как и Ослофьорд с его косматым конунгом.

* * *

Кари дремет, убаюканный мерным скольжением саней. Сваленные на дощатое дно мохнатые шкуры приятно греют бок даже сквозь плотную финскую доху. На душе купца царит уютный, сытый покой.

Обоз неторопливо ползет по узкому, петляющему подобно змее ущелью. По сторонам возвышаются невысокие, покатые взгорья. Склоны хаотично завалены здоровенными каменюками, покрытыми пушистой снежной пеленой. Не по-зимнему яркое солнце, искрясь, отражается от нее миллионами бриллиантовых бликов.

Пять широких, устойчивых, украшенных искусной резьбой саней, которые тащат малорослые, мохнатые северные лошадки. Почти два десятка вооруженных всадников и погонщиков, чьим доспехам позавидовали бы дружинники многих северных вождей. Воины вполголоса переговариваются, внимательно оглядываясь по сторонам.

Не то, чтобы в вооруженной охране в этих местах, такая уж серьезная нужда. Необходимость в таких, как он, защищает в горах лучше любого железа. С местными кланами мало кто торгует. Слишком труден путь. Слишком малы, на первый взгляд, по сравнению с заморской торговлей и грабежом, возможные барыши. Да и привычки к столь длительным пешим странствиям у выросших на палубах вестландцев нет. В итоге ходят сюда из купцов единицы. Кари сам узнал о здешних выгодах случайно, и, так же как и все, ходившие сюда купцы, не спешил лишний раз трепать об этом языком.