Золото друидов

Во время странствий по свету Хьялю приходилось видеть черепа драконов. В стране греков были люди, платившие за их кости немалые деньги. Челюсти там были будь здоров, куда там с мечом лезть. А вот живых ящеров встречать Хьялю не доводилось. То здесь, то там возникали слухи о древних чудовищах, но вживую их не видели уже очень давно. Видимо, убитый Сигурдом Драконоборцем Фафнир был едва ли не последним великим змеем севера. Хьялю даже как-то взгрустнулось. Еще одним чудом стало меньше в этом и так далеко не самом чудесном из миров.

А ведь в Эрине-то как раз могут водиться драконы. А могут и не водиться.

Оценив всю глубину посетившей его мысли, скальд осознал, что с брагой на сегодня пора завязывать.

Как раз в этот момент на стол перед ним шлепнулся тяжелый кувшин.

— Позволь наполнить твой кубок, воитель.

На скамье под боком легко примостилась Сольвейг.

Хьяль вздохнул: завязать с брагой не выйдет. Уж кому-кому, а Сольвейг отказать он просто не в состоянии.

Хьяль помнил, как еще ребенком светловолосая конопатая девчушка, открыв рот, слушала его истории о древних временах и дальних странах. Шли годы. Ребенок превратился в угловатого подростка. Сольвейг все так же слушала рассказы Хьяля, но уже как-то по-другому, более серьезно, и все чаще скальд замечал украдкой бросаемые в его сторону странные взгляды. Взгляды, от которых сладко сдавливало в груди, и кровь начинала быстрее бежать по жилам.

Теперь Сольвейг стала девушкой. Расцвела стремительно, как алые цветы в далеких южных степях. Вот только красота ее другого толка. Красота именно северная. Светлые волосы, голубые глаза, мягкие правильные черты лица, вздорный маленький носик и милые, почти не различимые на молочно белой коже веснушки. Как же быстро она все-таки растет — подумал Хьяль. Еще весной, когда уходили к франкам, их провожала пигалица пигалицей. И ведь уже тогда на нее засматривалась половина дружины, будто чувствуя, что вскоре гадкому утенку предстоит превратиться в прекрасного лебедя.

А сейчас совсем взрослая, и красавица, каких поискать. Да еще родня конунгу, хоть и дальняя. И все так же любит слушать его рассказы.

Девушка, обжигая теплом дыхания, соловьем щебетала в ухо, расспрашивая о предстоящем походе. Скальд невпопад отвечал, в который раз удивляясь — куда только в ее присутствии девается его хваленое красноречие.

Хьяль стеснялся Сольвейг, как впервые влюбившийся мальчишка. Конечно, оправдывал он это для себя совсем другим. Ему уже за тридцать. Не красавец: поломанный нос, шрамы. Да и особого богатства за эти годы не нажил. Далеко не лучший выбор для одной из самых завидных невест побережья. Их отношения не имеют никакого будущего.

Только Сольвейг, кажется, считает совершенно иначе. После их возвращения постоянно крутится рядом. Она уже не зыркает на него украдкой, исподтишка, так что потом долго сомневаешься, а был ли он вообще этот мимолетный взгляд. Нет, Сольвейг прямо смотрит ему в глаза огромными голубыми глазищами, и от этого взгляда Хьялю одновременно хочется воспарить к небесам и провалиться сквозь землю.

— Ладно, мне надо бежать. В священную ночь кубки опорожняются с удивительной быстротой, приходиться двигаться быстро. Но, если что — зови. Я буду рядом.

Девушка встает, как бы невзначай коснувшись плеча скальда мягкой грудью.

Хьяль на мгновенье задумался: а не проверить ли чувства Сольвейг к нему. Кувшин на столе, так что руки у нее пустые — насмерть не зашибет. Он даже сжал ладонь в горсть и зажмурил глаза, но шлепнуть девушку так и не решился. Все-таки в излишней чувствительности есть свои недостатки. И недостатки большие.

Плавно покачивая бедрами, Сольвейг растаяла в галдящей толпе повылазивших из-за столов хирдманов. Хьяль мрачно уставился на кубок. Да, с брагой сегодня завязать точно не получится. Вздохнув, скальд потянулся к напитку.

* * *

Вскоре после полуночи конунг встал и направился к выходу. В такие ночи лучше сидеть среди дружинных у теплого очага, но вождь на то и вождь, чтобы не страшиться бродящей под луной нечисти. Через некоторое время, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, к дверям двинулся скальд.

Хьяль вывалился на мороз. Ночной воздух сухим огнем обжег легкие.

Конунг стоял в нескольких шагах от манящего теплом и аппетитными ароматами входа в дом. Взор вождя был устремлен в небо, откуда лили на землю мертвенный, серебристый свет колючие звезды.

— Однажды ты рассказывал, что звезды — это искры предвечного пламени, вырвавшиеся из огненной бездны и прикипевшие к небесному своду. Но мне приходилось слышать, что звезды — души славных делами людей, в награду за храбрость и подвиги вознесенных богами ввысь. — Голос у конунга был задумчивым.

Скальд пожал плечами.

— Может, и так. Я не христианский священник и не греческий крючкотворец. В своих рассказах я не претендую на абсолютную истину.