Золото друидов

Эта земля еще не край света, но уж очень близко к нему. Дальше лишь сумрачные тундры Финнмарка, а севернее вечные льды, в которых испокон веков обитают одни белые медведи, инистые великаны, тролли и прочая нечисть.

Лето в Халогаланде пасмурное и дождливое. Весна и осень туманные и промозглые. Зима морозная, снежная и очень-очень долгая. По нескольку месяцев здесь вообще царит абсолютная тьма. Каменистые, быстро вымерзающие почвы также не благоприятствуют произрастанию чего-либо стоящего. В болотистых местах лед не тает круглый год, и земля промерзает на два-три фута. В итоге большая часть Халогаланда представляет собой простирающуюся в необозримую даль бесприютную равнину, лишь на короткий весенний период расцветающую буйством трав и цветов, которое затухает в течение нескольких быстротечных седмиц.

Пологие холмы, окружавшие разоренную усадьбу, в этом отношении еще отличаются от остальной части страны в лучшую сторону. Здесь, конечно, нет густых тенистых рощ и живописных боров, но хотя бы встречаются заросли колючего кустарника и редкие деревца. Последние больше напоминают сказочных уродцев. Все скудные силы отдавшие, чтобы пробиться через камень, закрепиться на нем — чахлые и причудливо изогнутые они низко пригибаются к земле, почти стелятся по ней.

В итоге строевой лес для усадьбы в свое время пришлось везти издалека, а в качестве топлива большую часть года использовался торф или высушенный помет домашних животных.

Однако конунг уверенно вел отряд по пыльной каменистой тропе.

— Есть здесь одно местечко, — туманно ответил он поинтересовавшемуся, куда они идут, Ульфу.

Хьяль впомнил, что где-то за холмами сохранилось, по крайней мере, было еще пару лет назад, небольшое скопление укрывшихся в низине от вездесущего ветра деревьев. По здешним меркам настоящее богатство, которое Сигвальд берег для каких-то своих нужд. Скальд горестно улыбнулся. И смысл теперь в его бережливости?

В ушах надоедливо свистит стылый ветер. Издалека доносится мерный гул бьющегося о прибрежные скалы моря. Слава богам, еще слишком рано для гнуса, которого в этой проклятой земле столько, что можно запросто сойти с ума. Подавленные дурными вестями люди почти не разговаривают. Молчит даже обычно неугомонный Торгейр. Захваченный общим настроем погрузился в мрачные раздумья и Хьяль.

Слишком много неудач случилось с ними в последнее время.

Подобно большинству знатных вождей западного побережья, называемого другим северными племенами Вестландом, Агнар конунг, сын Олава Морского дракона, одного из многочисленных правителей скалистого Согна, жил главным образом за счет добра, привозимого из военных походов за море. Заморская добыча кормила его отца, а до этого отца его отца.

Дело здесь было даже не в какой-то особой страсти вестландцев к чужому добру, как утверждают соседи. Хотя, надо заметить, последняя все же имеет место. Или в особой кровожадности людей западных фюльков, о которой столь много и красочно пишут летописцы разоряемых стран. В этом отношении, как кажется немало повидавшему Хьялю, западным конунгам еще учиться и учиться у тех же богобоязненных греков.

На деле причина была гораздо прозаичней. Скалистое западное побережье было далеко не столь плодородным, как горные луга Тренданлега или фюльки юго-востока. Пригодной для возделывания земли всегда не хватало, родила она мало и неохотно, а в некоторые годы не родила вовсе. В такие зимы, чтобы выжить приходилось выгонять на мороз стариков и оставлять на морском берегу новорожденных. Люди убивали друг друга за кусок хлеба. От полного вымирания спасала лишь рыба, которой питались не только люди, но и скот.

Неудивительно, что за долгие столетия борьбы за жизнь море стало намного ближе для уроженцев этих мест, чем скудная на щедроты земля. Негостеприимный край сотни лет рожал лучших моряков на свете. Они знали и любили море, и оно отвечало им взаимностью. Корабли были условием выживания, а мореходное ремесло самым уважаемым из умений.

Вторым по почету навыком было умение споро раскалывать человеческие черепа — благородное воинское искусство. Голод и нехватка земли являлись причиной постоянных войн, что велись зачастую ради клочка затерявшейся в горах делянки ржи или за покосившийся амбар с вяленой рыбой. В итоге, еще одним условием выживания рода было наличие вооруженных людей, готовых сражаться и убивать. Ну, или умирать, если придется.

Существовать становилось все сложнее. Население росло, а плодовитость зажатой между морем и горами земли не увеличивалась. Каждый неурожайный год превращался во время голодных смертей и войны всех против всех. Легенды гласят, что так продолжалось веками.