Золото друидов

Так до конца и неясно, как он погиб. Каких только небылиц не рассказывают на этот счет. Но в любой из версий смерть Тургейса выглядит странно.

Старик поднял кубок, будто предлагая выпить за знаменитого безумца, и с серьезно-торжественным видом приложился к пиву. Хозяева и гости последовали его примеру.

— Как и следовало ожидать, после его смерти началось большое немирье. — Продолжил рассказывать Гутхурм. — Северные вожди, бывшие сподвижники Тургейса, так увлеклись борьбой за власть, что совершенно забыли о вальхах. А зря. Ни один из тех, кто называл себя наследником Тургейса, не вызывал и десятой части уважения, а главное страха, что вызывал объединитель. Сохранившие независимость местные короли в кои-то веки объединили силы, не замедлили восстать и присягнувшие Тургейсу на верность роды. Тогда на северян разом ополчился весь остров. Ни до, ни после такого не бывало. Нас, а мне тогда было чуть больше двадцати, гнали как зверей до самого побережья и почти скинули в море. Но как всегда, когда победа была уже у них в руках, вальхи начали делить уже по их мысли принадлежащую им добычу, власть и земли. Натиск ослаб, и мы, запершись в прибрежных крепостях, смогли собраться с силами. Вскоре среди местных происходило то же самое, что за несколько месяцев до этого среди северян. Междоусобицы. Убийства. Засады. Предательства. Грабеж и резня. У наших не слишком-то умных вожаков хватило ума хотя бы дождаться гибели Тургейса, вальхам не хватило ума даже доразобраться с нами. Наоборот, казалось, что наше бессилие лишь подогревало, подбрасывало топлива в костер их вражды. Видимо они так привыкли к наличию сильного врага, что не смогли жить в неожиданно свалившемся мире, и принялись истреблять друг друга. Мы же сидели в крепостях и ждали, а с севера беспрестанно шли ладьи с родней и друзьями. За прошедший год мы почти восстановили силы, в то время как вальхи вконец измотали друг друга. Среди наших вождей наученных горькими уроком царило редкое единодушие. По весне мы вышли из крепостей и двинулись по рекам, сея вокруг смерть и разрушение. Остров почти стал нашим, но тут морской прилив подобно высохшему дерьму прибил к этим берегам проклятых данов.

Глаза старика зажглись недобрым огнем.

— К тому времени пожива в других землях еще более оскудела, к тому же эти стервятники прослышали о здешних неурядицах. Приди они на год раньше, и нам бы пришел конец, но даны опоздали. И все же это был сильный удар. Они с ходу захватили Дублин и предъявили права на золото и землю. Мы объяснили им, куда они могут засунуть свои права. Следующим летом мы и богомерзкие даны сошлись у Карлингсфорда. Битва началась с восходом солнца и длилась до самого заката. К тому моменту, как тьма разъединила сражающиеся стороны, пало несколько тысяч воинов с обеих сторон. Мы потерпели поражение.

Борьба продолжалась. Удача была то на их стороне, то на нашей. Даны на первых порах заключили с местными вождьками мир, но не смогли удержаться от грабежа, и вскоре были одновременно вынуждены сражаться и против нас и против вальхов. Впрочем, то же самое приходилось делать и нам. Удивительно, но в тот период междоусобицы внутри воюющих сторон не только не прекратились, но и еще более усилились. Побережье, а к тому времени мы уже и думать забыли о внутренних районах страны, напоминало яркое лоскутное одеяло из перемежающихся владений разных сторон, которые нередко за какой-то месяц по несколько раз переходили из рук в руки. Через три года такой жизни все были смертельно вымотаны.

А потом с большим флотом на остров пришел Олав Белый и занял Дублин. Он сам норвежец, но в наших делах с данами занял нейтралитет. Его вмешательство прекратило распри. Побережье было поделено между нами и данами. Вальхам, которых никто особо и не спрашивал, пришлось согласиться с этим. С тех пор мы ежегодно преподносим дары конунгам Дублина за то, что их мощь сохраняет мир. Так с тех пор мы и живем… в мире… норвежцы и даны… так сказать бок о бок… как говориться в любви и согласии. — Старик произнес это настолько выразительно, что все поняли, с какой любовью он относится к дорогим соседям. А потом не без удовлетворения добавил. — Конечно, не обходится без крови и теперь, но она ни идет ни в какое сравнение с теми потоками что лились здесь тогда. Просто периодически добрые соседи жгут друг другу поселения и совершают набеги. Тут главное не зарываться. Конунгу Дублина нужен мир для его собственных дел, а на остальное ему плевать. Так и живем, — повторился Гутхурм и, задумавшись, уткнулся в почти пустой сосуд.

— А вальхи?

— А у вальхов свои правители и нет им числа, — оторвавшись от кубка, вздохнул старик. — Они не хотят жить в любви и согласии ни с нами, ни друг с другом. Заключить мир с язычниками для них равнозначно признаться в собственном бессилии и опозорить себя. Тем более, что права грабить вальхов, по крайней мере, тех, кто не присягнул престолу Дублина, никто у нас не отнимал. — Старик усмехнулся. — Вот так.