Золото Джавад-хана

— Конечно, господа, не стану вам мешать…

Несмотря на галантные, но не слишком настойчивые возражения, Елизавета Аполлоновна подала гостям руку для прощального поцелуя и скрылась за дверью, предоставив мужчинам возможность предаться излюбленному занятию — игре в карты.

Следует отметить, между прочим, что она относилась к этому увлечению супруга даже с некоторой благосклонностью, вполне обоснованно полагая, что вечера за картами в компании приятелей — далеко не самый порочный и предосудительный способ времяпрепровождения для отца семейства. Сама она, конечно, не играла, но при случае не отказывала себе в удовольствии разложить пасьянс — причем, предварительно вынимала из колоды всю пиковую масть, так что гадание сводилось исключительно к хорошим предсказаниям.

Что касается Михаила Евграфовича, то к игре в карты он пристрастился давным-давно, еще лицеистом — когда в доме общих приятелей его познакомили с «первым русским преферансистом» и начинающим литературным критиком Виссарионом Белинским. Ко времени Вятской ссылки он уже имел репутацию завзятого картежника, а затем, исполняя в Рязани обязанности вице-губернатора, весьма способствовал своим примером распространению преферанса в среде чиновников и обывателей. И теперь он, конечно, поигрывал, но значительно реже. Разве что раз в неделю расписывал «сибирку» у себя, а по воскресеньям — и то не всегда — на квартире у председателя Санкт-Петербургского окружного суда и городской комиссии общественного здравия Лихачева.

— Давненько не брал я в руки шашек…

За десятилетия, прошедшие с публикации «Мертвых душ», эта фраза известного персонажа писателя Гоголя получила настолько широкое распространение между игроками различного рода, что не относилась уже исключительно к фигурам на доске, но звучала и перед любой другой партией, наподобие присказки или шутливого заклинания.

— Знаем мы вас, как вы плохо играете!

Хозяин и гости со сдержанным нетерпением заняли свои места. На специальном столике, обтянутом светло-зеленым сукном, не было ничего лишнего — только свечи и новая карточная колода. Играли на троих, с одним болваном. Распечатать колоду и раздать первый круг выпало, на хозяйских правах, Михаилу Евграфовичу. Однако прежде чем он открыл игру, в гостиной появилась горничная с серебряным подносом, на котором весьма живописно и в изобилии расположены были различного рода закуски. Холодное мясо, икра, ветчина, балыки, маринованная балтийская килька — все это выглядело соблазнительно, однако не могло отвлечь подлинных любителей преферанса от предвкушения партии.

Михаил Евграфович наморщил лоб и, строго посмотрев на горничную, махнул рукой:

— Поставь туда, к напиткам… и ступай. Мы сами разберемся. Господа, не возражаете?

Гости не возражали — в их кругу за картами было принято выпивать и закусывать по желанию и по ходу игры, не отвлекаясь на пустые церемонии.

— Давно у вас эта горничная? — полюбопытствовал негромко Федор Федорович, когда за девушкой закрылась дверь.

— Не помню точно… — пожал плечами Салтыков, распечатывая колоду, — нет, недавно. А впрочем, что за интерес? Понравилась?

— Ох, ваше высокопревосходительство… никак седина в бороду? — подмигнул граф.

— К вашей прислуге в последнее время наведывается молодой человек, — не поддержал фривольность в разговоре Трепов.

— Не знаю. Родственник, возможно… — Михаил Евграфович дал ему снять и приступил к раздаче карт. — Что же вы, присматриваете за ней?

— Как написал один француз[19], только безнравственные люди не следят за нравственностью слуг.

Это было произнесено таким тоном, что собеседники даже не поняли, говорит отставной полицейский только о нравах и нравственности, или же речь идет о чем-то более достойном обсуждения.

* * *

Писатель Достоевский был игрок.

От квартиры редактора «Отечественных записок» Салтыкова, в которой хозяин принимал сейчас за картами своих приятелей, до Кузнечного переулка, где на углу Ямской улицы проживал теперь Федор Михайлович, тоже было буквально рукой подать.

Только вот за общим карточным столом их никто и никогда не видывал.

Несмотря на то, что в молодые годы Достоевский терпеть не мог преферанс — и вообще, сидение за картами называл не иначе, как «тупоумным препровождением времени» — страсть к игре настигла его уже в зрелом возрасте. В полном согласии с народной мудростью о том, что тот, кто не безумствовал в двадцать лет, тот совершает безумства в сорок… Осуждавший когда-то вполне невинную коммерческую игру, сам Фёдор Михайлович в определенный момент стал азартным приверженцем рулетки. Проигрываясь довольно часто в буквальном смысле до копейки, Достоевский был вынужден выпрашивать авансы и сочинять почти без передышки, под заказ, потому что иного способа выплатить долги не видел.

Как известно, все игры делятся на две категории — коммерческие и азартные. При азартной игре проигрыш или выигрыш определяются, в главной степени, случаем, а не мастерством игрока. А вот коммерческая игра, напротив — это такая игра, в которой выигрыш или исход игры зависят больше именно от мастерства игроков, а не от воли случая.