Золото Джавад-хана

Вообще-то, председатель Петербургского совета присяжных поверенных Алексей Михайлович Унковский сегодня в гости к литератору Салтыкову не собирался. Он заказал на вечер места в ложе Мариинского театра, где всего лишь неделю назад состоялась премьера оперы композитора Антона Рубинштейна «Купец Калашников». В основу либретто было положено всем известное произведение Лермонтова, дирижировал автор, и опера получилась достаточно смелой — в ней весьма отрицательно изображены как царь Иван Грозный, так и опричнина. Всё первое действие происходило в Александровской слободе и прекрасно передавало, по отзывам театралов, атмосферу бесправия и произвола. Ненависть опричников к народу и народа к опричникам не менее ярко была выражена и во втором действии, так что в самом скором времени ожидалось запрещение и снятие оперы с репертуара.

Поэтому, понятное дело, ажиотаж вокруг билетов творился совершенно невообразимый.

Однако, получив записку от старого друга с приглашением скоротать вечерок за игрой вместе с графом и отставным генералом, Алексей Михайлович почти не колебался. Театр каменный, он никуда не денется, а вот собрать достойную и подходящую компанию для преферанса становится все труднее и труднее.

Правда, некоторое время он не решался сообщить своей жене об изменении планов, но все, в конце концов, разрешилось к общему удовольствию. Оказывается, бедная Бетси, супруга Михаила Евграфовича, очень переживала, что ей не досталось билета на модную постановку, и теперь она будет, конечно же, рада составить компанию своей приятельнице. Предоставив мужчинам проводить время так, как им нравится — за разговорами, картами и вином.

Следовало, справедливости ради, отметить, что Михаил Евграфович, как и его друг Унковский, очень любил классическую музыку, был знаком с композитором Чайковским, охотно ездил на салонные концерты, в оперу или балет и даже сам немного играл на фортепьяно. С не меньшим удовольствием, впрочем, он посещал довольно легкомысленные представления во французском театре «Буфф», где подвизалась модная певица Анна Жюдик.

Довольно часто Салтыковы и Унковские ходили семьями также на драматические спектакли в Александринский театр — Михаил Евграфович особенно ценил пьесы Островского. Хотя подчас посещение музыкальных или драматических представлений создавало для него и для окружающих определенные неудобства. Почти всегда он в какой-то момент узнавался публикой, и весть о том, что в театре сам Щедрин, сразу же облетела зрительский зал. Зрители верхних ярусов — студенты и курсистки, особенно ценившие произведения сатирика — валом начинали валить вниз. Коридоры переполнялись столичными молодыми людьми и провинциалами всех возрастов, желающими видеть любимого писателя. Писателя, который, надо сказать правду, терпеть не мог быть объектом любопытства, хотя бы и крайне благожелательного…

Как бы то ни было, сейчас в гостиной у Салтыкова сидели за карточным столом сам хозяин, граф Лорис-Меликов и Алексей Михайлович.

— Сколько приборов прикажете ставить?

Новая горничная, чухонка, служила у них второй день. Куда подевалась прошлая девица, имени которой он так и не запомнил, Михаил Евграфович не особенно интересовался — за отношения с прислугой целиком отвечала жена, а у него в достатке было и своих забот.

Вот, например, сейчас он держал в руках карты и напряженно обдумывал, стоит ли вистовать на шестерной с прикрытым королем и второй дамой в козырях.

— Чего тебе? — переспросил он, выслушал опять вопрос и глянул на часы:

— Накрывай на четыре персоны.

— Вы думаете, генерал наш все-таки появится? — поднял брови Унковский.

— Не знаю. Вон, Михаил Тариэлович говорит, что возможно…

— Вполне возможно, — подтвердил Лорис-Меликов.

Горничная прикрыла за собой дверь, и Салтыков, наконец, принял решение:

— Пас, господа!

— Вист! — нетерпеливо отозвался присяжный поверенный.

На этот раз ему пришлось остаться без одной, и довольный граф очень кстати припомнил недавно услышанный анекдот:

— Вот, представьте, приводят к приставу некоего господина, задержанного на Невском проспекте в одном, простите великодушно, исподнем. Пристав спрашивает его, что случилось, а тот в ответ: «Как считаете, ваше благородие, семь, девять, валет на мизере ловятся?» Тот, натурально, ему говорит: «Нет, конечно, никогда не ловятся». «Вот и я так же думал», — отвечает со вздохом бедняга…

Алексей Михайлович захохотал почти сразу, потому что он эту историю уже слышал. А вот Салтыков в недоумении почесал бороду:

— Это как же так?

— А вы подумайте… при своем-то ходе… да когда у них на одной руке…

Михаил Евграфович представил себе расклад, понял, что к чему, рассмеялся и от удивления громко прихлопнул в ладоши:

— И ведь действительно! Надо же… вот тебе здравствуйте…

— Исключительный случай! Вероятность его, по законам статистики, крайне ничтожна. Однако же не исключена абсолютно.

Анекдот был понятен исключительно преферансистам, так что пересказывать его в любом другом обществе не имело бы смысла. Зато в своем кругу он пользовался большой популярностью.