Золото империи. Золото форта

– Что, казак, дорогу к свободе глазами протаптываешь? – ехидно спросил старший команды, оскалив гнилые зубы. – Так нет ее! Но ты смотри, смотри. Последние минуты свободой дышишь. Форт на века строился. Отсель не сбежишь.

Конвоиры, довольные своим положением, разразились саркастическим смехом. Молодой утирал слезу, так смешно ему было, и поплотнее кутался в плохенькую серую шинельку.

– Для тебя, – конвоир перевел взгляд на стоявшего рядом Суздалева. – Пардон, месье. Сразу и не заметил. Для вас обоих есть теперь лишь один путь отсель – пехами вперед. В мешок зашьют, булыжник привяжут, и на корм рыбам. В общем, политика, дорожка вам заказана!

Полицейский вновь захохотал своим жутким, гортанным смехом, но, поперхнувшись мокротой, зашелся в удушающем кашле. Казалось, что все его нутро содрогается в этом приступе чахотки. Лицо его посинело. Выпученными глазами он посмотрел в сторону своих подчиненных, надеясь на помощь. Самый молодой из них подбежал к нему и открытой ладонью стал неистово шлепать по согнутой спине. Это помогло. Приступ кашля постепенно затихал. Старший конвоир, все еще не имея возможности сказать слово, замахал правой рукой, мол, достаточно, хватит. Молодой конвоир хлопнул по его спине еще два раза и, довольный тем, что смог помочь своему командиру, отошел назад и занял свое прежнее место.

Билый со снисходительной улыбкой смотрел на полицейского, показывая всем видом, что недаром говорится: хорошо смеется тот, кто смеется последним. Унтер встретился взглядом с казаком. Глаза его налились ненавистью, и он излил ее на все еще закрытые ворота, присоединив к ударам кулаком несколько звучных ударов каблуком сапог.

– Чаво тарабанишь, как оглашенный?! – Смотровое окошко, расположенное, как и полагается, на уровне двух с половиной аршин от земли, с металлическим лязгом откинулось, и из него показалось недовольное лицо охранника. – Чаво надоть?

– «Чаво надоть», – передразнил надзирателя форта старший конвоир. – Спите там все, что ли?! Открывай свои хоромы, сидельцев доставили!

– Ты, мил человек, дюже-то глотку не дери, – парировал охранник. – Это вы у себя в столице гавкать друг на друга привыкли. А у нас место тихое, к спокойствию располагающее и никакого нервного напряжения ни тела, ни души не терпящее.

От роду ему было не более тридцати, но, взглянув на его помятое со сна и заросшее неухоженной бородой лицо, можно было дать и все пятьдесят. Старший команды, совершенно обескураженный, молча смотрел на охранника, не зная, что ответить. Видимо, впервые его грубость была подавлена невозмутимым спокойствием речи охранника, который, гремя ключами, неторопливо проворачивал их в замочной скважине ворот.

– Вот те раз, – все тем же спокойным голосом произнес охранник, когда наконец ворота со скрежетом отворились и его фигура показалась на пороге. – Из-за двух заключенных столько шума?!

– Мал золотник да дорог, – ляпнул невпопад вышедший из состояния легкого оцепенения старший конвоир. – Политика! – пояснил он многозначительно, отвечая на немой вопрос охранника. Поднял палец вверх, показывая, насколько высоко творилось преступление и витали замыслы злодеев.

– Так нам другого добра и не привозят, – усмехнувшись, заметил охранник, почесывая немытую порядком бороду. Он оглядел заключенных без особого интереса. Зачем-то ощупал заскорузлыми пальцами рукав мундира на Суздалеве, многозначительно покачал головой и произнес, глядя куда-то вверх, словно увидев в сером небе нечто необычное: – Политика – это хорошо. Культура, стал быть. Во как!

И, вновь переведя взгляд на Билого и Суздалева, с добродушной улыбкой спросил:

– Выходит, господа хорошие, вы государя не жалуете?! Террористы-бомбометатели или как? Сознательные или просто у столба стояли? Ой, да не торопитесь с ответом, господа хорошие. Времени у нас навалом. Уж чего-чего, а времени будет предостаточно. Расскажете все не по разу. – Мужчина замахал руками, упреждая возможные речи. – Это же я просто так любопытничаю. От нетерпения услышать интересную историю. Как прикажете величать?

Односумы стояли молча, пытаясь понять, действительно ли охранник человек доброй души или же нарочито играет роль такового. Не дождавшись ответа, надзиратель вытянул руку в направлении открытых ворот форта:

– Извольте проследовать к месту дислокации!

– Держи! – гортанно произнес старший конвоир, протягивая охраннику две залоснившиеся картонные папки. – Это их, – конвоир махнул головой в сторону заключенных, – дела. Там все. А нам рассусоливать некогда. Пора на сушу возвращаться. Уж больно спокойно у вас тут. Дышать нечем!

– Что? И чайку не попьете? Ну, давайте, служивые. Радейте! Служба, оно и понятно. Попутного ветра, – с иронией в голосе произнес надзиратель форта и, обратив взор к осужденным, вновь указал рукой на открытые ворота.

Суздалев, проходя мимо, с долей надменности взглянул на помятого небритого полицейского. В его взгляде читался вопрос: «Издеваешься, пес цепной? Показал бы я тебе в другой ситуации!»

Билый же, щуря свои азиатского разреза глаза и слегка улыбаясь, негромко произнес:

– Поглядим!